— А нас мало, и мы разобщены. А знаете, что разделяет нас с белыми людьми? Вы знаете, мисс Бейтс, что отличает мой народ от вашего? Жадность. Белый человек должен владеть и властвовать над всем, что его окружает. А апачи только хотят жить в мире со всем окружающим и между собой. Жадность так же противоестественна для нас, как чувство чести для белых.
Она была поражена. Это утро было для нее богатым на открытия, но это последнее оказалось для нее особенно неожиданным.
Он оказался образованнее ее и, возможно, умнее. Как ужасно иметь такой утонченный ум и чувствовать, что с тобой обращаются как с грязной обезьяной.
— Должно быть, это очень больно, когда люди не понимают тебя и плохо с тобой обращаются, — произнесла она после паузы. Наки посмотрел в глаза девушки.
— Торн сказал, что я напугал вас тогда. Он даже не хотел, чтобы я ехал за вами.
— Я совсем не боюсь вас, — грустно ответила она. — Не один вы обладаете актерскими способностями. Я не думаю, что вы бы захотели познакомить меня с вашей культурой?
Наки сдержанно усмехнулся. Они уже приближались к ранчо Лэнга.
— Меня можно убедить.
— Почему вас назвали Два Кулака? — поинтересовалась она.
Он натянул поводья, слегка повернул ее к себе и посмотрел ей прямо в глаза долгим взглядом.
— Когда кавалерия пришла за нами, я вышел навстречу одному из офицеров со сжатыми кулаками.
— О-о!
— Мне было тогда пять лет, — он улыбнулся. — Священники выпросили меня у офицера, на которого я бросился, и он позволил мне уйти с ними. Я этого никогда не забуду. Он оказался врачом. Он и сейчас находится в Форте Хуачука, мы встречаемся время от времени.
— Должно быть, он добрый человек.
— Что касается его, то это сверхдоброта. За месяц до этого апачи убили его жену и сына.
— Он, наверное, совершенно особенный человек.
— Да. Убивали много и с той, и с другой стороны, прежде чем наши народы узнали друг друга.
— Думаю, что это так, — она подняла руку и дотронулась до его длинных чудных волос. Он оттолкнул ее руку, его глаза сразу стали холодными и неприступными.
— Извините… извините меня, — запинаясь, сказала она, отводя глаза.
Он почувствовал себя виноватым за свой грубый жест, но в его жизни для нее не было места. Белые и краснокожие никогда не смешивались. Они должны чувствовать друг перед другом ответственность.
— Лучше избегать безнадежных ситуаций, — холодно произнес он.
Когда Сисси поняла, что он имеет в виду, сердце ее бешено забилось. Медленно, очень медленно она подняла на него глаза и увидела в них что-то такое, что искала всю жизнь.
— Нет, — протестуя, прошептала она, чувствуя, что попала в ловушку.
— Нет, — согласился Наки. Но рука его потянулась к ее волосам, собранным на затылке. Он наклонился к ней так, что ее тело коснулось его тела, ее лицо оказалось в опасной близости от его лица, его глаза заполнили весь мир. Пальцы его сильно сжались, что-то чисто мужское и властное появилось в его лице и глазах, когда он почувствовал ее покорность.
— Постарайтесь заниматься поисками древних реликвий только рядом со своим домом, пока вы здесь, — хрипло сказал он. — Потому что это, — он энергичным жестом подчеркнул свою силу и власть, — сильный жаркий ветер, от которого нет укрытия. Вы меня понимаете?
— Думаю, что да, — ее охватила дрожь от нахлынувшего чувства наслаждения. Такого ощущения она не испытывала еще ни разу.
Он кивнул, ослабил руку и посмотрел ей в глаза.
— У меня была женщина. Молодая мексиканка, очень красивая. Она жила на той стороне мексиканской границы. Ее брат ненавидел правительство, он дружил с человеком по имени Бланко, который сейчас всем известен как революционер. Однажды мексиканский отряд во главе с офицером правительственной армии приехали в наш двор. Брат Кончиты Луис был у нас. Они охотились за ним. Они застрелили Луиса, а нас обвинили в том, что мы тоже революционеры, — его глаза потемнели от боли. — Офицер захватил Кончиту с собой, я бросился за ним. Но два солдата сбили меня с ног. Я не стану рассказывать вам, что сделали с Кончитой. К счастью, вскоре она умерла, — его лицо стало жестоким. — Я больше не хочу никого любить. Я работаю у Торна Вэнса и живу один. Я буду жить один до конца моей жизни.
По ее лицу потекли горячие слезы, затуманив стекла очков. Она плакала о нем и о женщине, которую он любил. Она плакала о себе, что случилось такое несчастье — она внезапно почувствовала что-то новое к человеку, которому не нужен никто. Она плакала о жизни вообще и о любви.
— Я ненавижу слезы, — процедил он сквозь зубы.
Она сняла очки и вытерла глаза тыльной стороной руки.
— О, я тоже, — прошептала она в отчаянии. — Поэтому, пожалуйста, никогда не плачьте в моем присутствии. У меня сердце разобьется на части, если вы заплачете.
Наки почувствовал, что невольно улыбается. Улыбается, хотя несколько секунд назад его боль была непереносимой. Он посмотрел в ее влажные от слез глаза с глубоким пониманием. Она поразила его. Обычно Сисси не плакала. Он почему-то знал это. Он знал, что обычно она не показывает слабости, боли и печали в присутствии других.
— Вы сказали, что притворялись испуганной, когда мы встретились впервые? — спросил он вдруг.
— Почему?
Сисси скорчила гримасу.
— Мужчины обычно не замечают меня. У меня скромная, ничем не выделяющаяся внешность, я худа и чересчур образованна… Я хотела, чтобы вы заметили меня, — запинаясь, сказала она, опустив глаза.
И он действительно заметил ее. Заметил, запомнил и все время думал о ней.
Он смотрел вдаль, где находился дом, на крыльце которого стояли люди. Он и Сисси были вне их поля зрения, среди скал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97