Я встречал там французских легионеров, немцев, датчан, очень много ковбоев из Техаса, Аризоны и Нью-Мексико. Даже есть пижоны с Восточного побережья, один из них — выпускник Гарварда, — Наки усмехнулся, на его темном лице зубы ослепительно сверкнули. — Ходит слух, — он конспиративно наклонился к ним, — что среди мятежников есть один индеец апачи!
— Не может быть! — воскликнул Торн.
— Никто не поверит этому, — вторила Трилби.
— Мадеро победит?
— Конечно, — ответил Наки. — Но даже если он победит, я сомневаюсь, что долго продержится у власти. У него доброе сердце, но для того, чтобы руководить страной, нужно что-то большее. Здесь нужна безжалостность.
После обеда Торн проводил своего друга в загон, где его лошадь накормили, напоили водой и подготовили к обратной дороге.
— Ты уверен, что не можешь провести у нас ночь?
— Я дал слово, что вернусь к утру, — последовал ответ. Наки заколебался. — Я помогаю в качестве переводчика, когда Лопеса нет на месте. Я полагаюсь на вас, что вы будете держать это в секрете. Обстановка очень серьезная. Благоразумнее сейчас остаться на ранчо и не ездить в Дуглас. Я не могу сказать большего, и вы не должны никому рассказывать о моих словах.
— Разумеется. Спасибо тебе, — хотя Торну хотелось узнать больше, он не настаивал. — Что нам ответить Сисси, когда она напишет?
Наки заколебался. Он уже оседлал лошадь и молча теребил в руках поводья.
— Ничего не говорите ей, — наконец, сказал он, лицо его было твердым и решительным. — Пока революция не закончилась победой или поражением, лучше, чтобы она ничего не знала.
Торн засомневался. Трилби говорила ему, что Сисси в отчаянии и ждет любых вестей о Наки. Если она решит, что Наки мертв, она способна на безрассудный поступок.
— Я надеюсь, МакКолум будет держать язык за зубами, если Сисси будет расспрашивать его. Он все понимает, но не может противостоять просьбам женщины, в особенности несчастной женщины. Что, если он расскажет о твоей смерти?
— Я почти понимаю, что ты имеешь в виду, — проницательно заметил Наки. — Но ты недооцениваешь Александру, Я знаю, что она чувствует, но она достаточно сильная, решительная и целеустремленная, чтобы не лишать себе жизни. Если кто-нибудь ей скажет, что меня нет в живых, она переживет несчастье и станет сильнее. Я знаю ее.
— А что, если ты ошибаешься? — спросил Торн. — Сможешь ли ты с этим жить?
— Конечно, нет, — последовал спокойный ответ.
— Но я не ошибаюсь. Если я смогу обосноваться в Мексике, я сам ей сообщу об этом, и у нее не будет выбора. Если я не смогу, тогда пусть она думает, что я мертв. Так будет лучше для нее.
— На твоем месте я не был бы таким благородным. Ради Трилби я готов и убить, и умереть.
— Я знаю. Ты сказал ей об этом?
Торн холодно рассмеялся.
— Она все еще влюблена в того парня с Восточного побережья. Она привыкла ко мне, но ее сердце мне не принадлежит.
— Не теряй надежды. Этого парня здесь нет, а ты здесь.
— Я знаю. Это очко в мою пользу, — он пожал другу руку. — Не теряй головы, будь осторожен.
— Не спи слишком крепко ночью. Хотя ты продал свою мексиканскую землю, твой скот привлекает голодных людей, которые отчаянно дерутся за победу революции. Держи ухо востро. И помни, что я сказал о Дугласе.
— Буду помнить. Удачи.
— De nada.
— Постарайся поддерживать с нами связь, хотя бы через родственников Джорджа. Не мог бы ты сделать это?
Наки выпрямился в седле, он выглядел очень элегантно и прекрасно держался верхом.
— Я постараюсь.
— Adios.
— Vaya, con Dios, — последовал ответ. Наки повернул лошадь и поскакал прочь. Его одинокий силуэт еще долго виднелся на горизонте.
— Но почему он не хотел, чтобы мы рассказывали все Сисси? — жалобно спросила Трилби. — Разве он не понимает, что известие о его смерти может убить ее?
— Он все понимает. Ради нее самой он не хочет подавать ей надежды, чтобы потом не лишить ее.
Он пытается сделать невероятное, Трилби. Он отказался от своей страны ради любви к женщине.
— Трудно предположить, чтобы мужчина сделал это просто ради женщины, — она взглянула на него из-под ресниц.
Торн улыбнулся. Саманта уже ушла спать. В доме было тихо и безлюдно, лишь тиканье старинных дедушкиных часов громко раздавалось в холле.
— Я хочу тебя, — нежно сказал Торн.
Такие откровенные слова очень сильно действовали на Трилби, и она покраснела, как невеста.
— Торн!
— Я понимаю. Я опять не совсем цивилизован, не так ли? — спросил он, приближаясь к ней почти вплотную, так близко, что она почувствовала жар, идущий от его тела, слышала запах табака и кожи от его одежды.
— Я слишком груб и слишком принадлежу моему Западу, чтобы подходить такой воспитанной женщине, как ты.
— Нет, совсем нет! — прошептала она, дрожа. — Я тоже тебя хочу!
Он тяжело задышал. Взглянув в его глаза взором, полным разгорающейся страсти, она подняла руки к вороту платья и, не отводя глаз от лица Торна, начала сама расстегивать его. Он молча смотрел, пока она полностью не обнажила грудь, дыша так тяжело, как будто бежала.
— О, Трилби, — прошептал он благоговейно.
Она взяла его лицо своими прохладными ладонями и нежно притянула к себе.
— Моя любимая, — с трудом произнес он, обнимая ее, — моя любимая.
В его глубоком голосе звучала не только страсть! Он поцеловал ее грудь, и она сразу же ответила на прикосновение его губ — соски стали твердыми и чувственными. Торн поднял ее на руки и, не отрывая губ от ее мягкой груди, быстро понес через холл в спальню, остановившись только для того, чтобы запереть дверь.
Он положил ее на постель и в темноте начал снимать с нее одежду, но Трилби остановила его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97