— Или тебе кажется, что я недостаточно много за тобой бегал?
— Ты хочешь сказать, что с этой минуты бегать за тобой должна я? — проговорила она уже более уверенным тоном, медленно приближаясь к его кровати.
Он улыбнулся, и щеки у него чуть-чуть порозовели.
— Мне кажется, что нам обоим можно оставаться на месте. Так заниматься любовью гораздо удобнее.
Пальцы Максима сжались на ее руке — теплые, сильные… его.
— Я не хотела, чтобы все так получилось, — тихо сказала она, жадно рассматривая его лицо, словно они не видели друг друга уже много месяцев, а не считанные часы. — Я не хотела, чтобы из-за меня ты подвергался опасности. И ты только посмотри, что с тобой случилось!
— В том, что со мной случилось, виноват я сам. Я знал, что рискую, продавая твою фотографию без твоего согласия. Мне хотелось сделать тебе сюрприз. В худшем случае я ожидал судебного иска, но никак не пули.
— Не надо шутить по этому поводу. Это было слишком ужасно.
Он потянул ее за руку.
— Мне надо, чтобы ты придвинулась поближе, Джорджи. Мне холодно.
С тихим вскриком облегчения Джорджиана склонилась к нему и покрыла его лицо нежными поцелуями. Она даже не стала протестовать, когда он притянул ее к себе и заставил лечь рядом.
— Ну вот, так гораздо лучше, — сказал он, когда она устроилась рядом с ним и снова заплакала. — Ты превращаешься в настоящий фонтан, малышка Джорджи! — ласково пожурил он ее. — Ты и в суде так выступаешь в защиту своих клиентов?
Она подняла голову и заглянула ему в лицо.
— Ты и об этом знаешь? Он кивнул:
— Я знаю все. Ну, почти все. Я знаю, что ты — адвокат из Мэриленда. Знаю, как ты попала сюда, в Плауден. Алан рассказал мне все: это было нечто вроде обмена информацией. Я даже знаю, какую роль тут сыграла Кора.
— И ты прощаешь меня за все мои обманы? — еле слышно произнесла она, опуская глаза.
Он нежно заставил ее снова поднять голову.
— Помнишь, я говорил тебе, что не все могут изменить мир, но существуют такие люди, которые делают то, что могут, и это благодаря им земля еще вертится… Ты относишься к числу этих бесценных людей, Джорджи. Я с первого взгляда понял, какая ты необыкновенная.
Джорджиана кивнула, чувствуя, как ее переполняет невероятная любовь к нему.
— Ты и правда понял, почему я так поступала?
— Да.
Она улыбнулась ему сквозь слезы.
— Тогда я не понимаю, чего ты обо мне не знаешь.
— Я не знаю дня нашей свадьбы, малышка Джорджи. Вот что ты должна мне сказать.
Кончиками пальцев она проследила дуги его бровей.
— Мне всегда нравились декабрьские свадьбы. Но конечно, я не хочу жить в этом музее, который ты называешь домом. — Мгновенно устыдившись собственных слов, она прикусила губу. — Ох, Максим, твою гостиную совершенно разгромили! Украшения разбиты, столы перевернуты…
Его грудь у нее под щекой затряслась от смеха еще раньше, чем он расхохотался вслух.
— Барнса хватит удар! — согласился он между взрывами смеха, а немного успокоившись, добавил: — Знаешь, Джорджи, может, и стыдно так говорить, но я никогда не любил эту комнату. И потеря нескольких безделушек, пусть даже антикварных, нам особенно не повредит. Мы обставим ее заново.
Джорджиана покачала головой:
— Я не хочу, чтобы мои дети росли в такой затхлой атмосфере.
— Твои дети? — переспросил он, и в его глазах зажглась страсть. — Наши дети, — поправил он ее. — И если ты будешь вести себя очень хорошо, то, может быть, я и устрою тебе сюрприз, когда выйду из больницы.
— Давай жить на той ферме в Вермонте, — предложила она.
Максим покачал головой:
— Там слишком холодно. Но есть одно место, куда мне хотелось тебя привести с первого дня, как я тебя увидел.
— Надо полагать, там стоит кровать, — самодовольно предположила Джорджиана.
Губы Максима изогнулись в нетерпеливой улыбке: он представил себе, как Джорджиана, роскошно нагая, лежит под ним на кровати-шхуне, которую заказал себе Биллем Дехуп.
— Знаешь, а ты угадала!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61