– Вот именно. Теперь я неплохо готовлю – меня учила кухарка самой графини д’Экслижи! Я могу состряпать такой вкусный ужин, какого вы не ели с тех пор, как покинули Париж!– Даже и думать не смей! – отрезала Анриетта.– А может быть, все-таки… – вопросительно начала Жюстина, которая по-прежнему тешила себя надеждой выманить лосося у сына торговца рыбой.– Ни в коем случае! – Анриетта метнула в сестру испепеляющий взгляд. – Мадлен принадлежит к роду Фокан. Нашей ноги никогда в жизни не бывало в кухне. Это занятие для прислуги. – Анриетта медленно и величественно поднялась. – Где же твой багаж, детка? Ты оставила его в передней? Тебе пора принять ванну, переодеться и лечь спать.Мадлен снова виновато опустила голову:– Я приехала налегке.Анриетта испустила мученический вздох:– Понятно… Я немедленно отправлю аббатисе письмо и потребую, чтобы она прислала твои вещи.– У меня нет вещей.– То есть как это нет? Но это невозможно! Мы каждый год отсылали тебе одежду.– С ней пришлось расстаться.– Надеюсь, только с поношенными вещами? Какой великодушный поступок! Но платья, которые мы отослали прошлой весной, тебе понадобятся. Твоей матери пришлось поломать голову, чтобы подобрать верный покрой и ткани, способные подчеркнуть твою юность и цвет лица.Мадлен улыбнулась:– Они были прекрасны, но совершенно непрактичны. Я продала их.– Продала?.. – Анриетта от неожиданности осеклась. – Ты продала свою одежду?!– Все шелка, бархат и кружева? – уточнила Жюстина.Мадлен кивнула:– А деньги раздала беднякам.– Беднякам? – эхом повторили сестры таким тоном, словно этого слова не значилось в их лексиконе.– А платье, которое мать прислала тебе к первому причастию? – с надеждой спросила Анриетта.Мадлен засияла от гордости:– За него назначили самую высокую цену – его было очень просто переделать в свадебный наряд.– К твоей свадьбе? – предположила Жюстина.– Я не собираюсь замуж, – беспечно ответила Мадлен.Анриетта улыбнулась:– Слышишь, Жюстина? Мадлен прекрасно понимает, что ее ждет! Мы должны как можно скорее представить ее обществу.Она вновь взяла Мадлен за руку и сдвинула запачканный белый рукав облачения до локтя.– Так я и думала! Ты чересчур худа. Джентльменам приятнее видеть рядом то, за что можно подержаться. Но не расстраивайся, на наших супах-пюре и яичных суфле ты быстро поправишься. Самое большее две недели – и ты затмишь всех этих худосочных английских дурнушек. – Анриетта прищелкнула пальцами. – Сними-ка покрывало, я хочу посмотреть на тебя.Мадлен нехотя послушалась, отколов покрывало и сняв апостольник. Возглас разочарования вырвался у тетушек одновременно, на их лицах застыли ошеломленные гримасы.– О Господи! Ее остригли, как овцу! – Жюстина в ужасе закрыла глаза руками.Анриетта побледнела, но держалась тверже:– Чем же им помешали твои чудесные волосы? Подойди поближе, детка. Дай мне рассмотреть.Мадлен смущенно пригладила ладонью короткие завитки.– Прошлой зимой в монастыре завелись вши. Монахини всех остригли, чтобы избавиться от них.– Такого потрясения вши не вынесли, – пробормотала Жюстина.Поджав губы, Анриетта внимательно рассматривала короткие волосы племянницы – словно фермер, определяющий качество овечьей шерсти. Подавив досаду, она пожалела о том, что у нее не найдется ярда накладных локонов, чтобы спасти поруганную красу Мадлен.– Они грязные, – резко заметила Анриетта, проводя пальцами по густым темным кудрям Мадлен. – Но эта беда поправима. Хватит истерик, Жюстина. Взгляни на нее.Анриетта потрепала племянницу по щеке и подняла за подбородок ее лицо, повернув к свету так, что он озарил изящные изгибы скул и тонкий овал лица.– Смотри-ка! Кости под кожей идеальны. Вот где кроется подлинная красота. Плоть исчезает, а кости остаются. Женщины рода Фокан славились костями и зубами. – Она гордо выставила напоказ великолепные зубы. – Но лучшее украшение ее лица – глаза, темные, как озаренный луной океан. Великолепно!– Ты права: глаза – ее капитал! – воскликнула Жюстина. – Мы лишь немного подкрасим ресницы, чтобы их красоту заметил даже неискушенный взгляд. Короткие стрижки в моде на континенте, хотя мало кто из англичанок решается носить их – уж слишком грубоваты их лица. Мы уложим на этом нежном лбу несколько игривых локонов, и готово! Вот она, первая красавица Лондона!Мадлен пришла в волнение.– Я не желаю быть первой красавицей! – выпалила она. – Не хочу превращаться в модницу, которая целые дни напролет выбирает шляпки, примеряет платья и ждет гостей-джентльменов! – Она не сразу поняла, что описывает жизнь собственных тетушек, но усталость помешала ей совладать с недовольством и испугом.– И это вся благодарность за то, что мы послали за тобой? – сухо осведомилась Анриетта. – Мы хотели скрасить твою жизнь, помочь тебе вкусить неведомых радостей…– Я мечтаю о другом, – перебила Мадлен. – Я хочу стать поваром.Анриетта побледнела.– Кухаркой? – презрительно прошипела она. – Ты в своем уме?– Подожди, дай Мадлен время, – предложила Жюстина. – Она еще ребенок, да и дорога утомила ее.– Ни за что! – В голосе Анриетты прозвучала непреклонность, благодаря которой она некогда стала предметом обожания и бичом владельцев нескольких театров. – Я жду ответа немедленно, – заявила она. – Если Мадлен будет настаивать на своем, пусть убирается обратно в монастырь. Сегодня же!Мадлен закрыла глаза, чтобы не видеть разъяренную тетку. Встреча с родными не только разочаровала и опечалила ее, но и напугала. В глубине души зарождалось нехорошее предчувствие – она не поверила в слова теток о том, что ее мать в отъезде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118