Не обратив внимания на предостережение, Лайза достала платок и принялась промокать кровь на расцарапанном лбу заключенного. Длинные темные ресницы, дрогнув, поднялись и открыли ярко-голубые глаза — глаза настоящего игрока, которые все видят и ничего не упускают.
Взгляды пленника и путешественницы встретились. В этой синей глубине Лайза увидела ум, проницательность, злость и решительность — качества, присущие человеку, привыкшему рисковать. Вдруг ей показалось, что он действительно вполне мог убить человека. В замешательстве Лайза выпрямилась и села на пятки.
Но когда Кейн заговорил, речь его оказалась вполне учтивой.
— Счастлив познакомиться с вами, милая леди, — проговорил он с каким-то жестковатым акцентом, но с каким именно, она не могла разобрать, потому что голос его звучал еле слышно.
Поглядев на потрескавшиеся губы осужденного, Лайза спросила:
— Вам, может быть, воды?
Отчаянная жажда вспыхнула в голубых глазах, хотя Кейн очень старался, чтобы голос у него не дрогнул:
— Буду весьма обязан.
Она подняла глаза на Бернса:
— Дайте вашу флягу.
Бифф хотел было возразить, но потом все-таки подчинился, не желая спорить с леди на глазах постоянно увеличивающейся толпы свидетелей. Он отвязал флягу и протянул ее Лайзе. Отвинтив горлышко, она капнула несколько капель в рот Кейна. Кадык на загорелой шее задвигался почти конвульсивно. Лайза снова осторожно наклонила флягу, стараясь, чтобы бедняга не захлебнулся. По тому, как он пил, стало ясно, что уже долго, очень долго ему не давали ни капли воды. Гнев снова поднялся в ее сердце. Может, он и был убийцей, но даже бешеная собака не заслуживала такого обращения.
— Можете поместить вашего заключенного в гостиничной кладовке, Бернс, — заговорил шериф. — Там крепкая дверь с надежным замком, а окошко слишком маленькое, чтобы в него пролез взрослый человек. Там уже, бывало, держали кое-кого. Никуда он за ночь не денется.
Бернс кашлянул:
— Мы отведем его туда, как только леди нам позволит. Лайза подняла глаза на шерифа, который показался ей вполне разумным:
— Этому человеку нужна медицинская помощь.
Тейлор покачал головой:
— В Напрасной Надежде нет доктора.
Лайза поднялась с колен и обратила к Бернсу вызывающий взгляд:
— Тогда я сама о нем позабочусь.
— Ничего не станется с этим сукиным… — начал было возмущенный Бифф, но, спохватившись, закашлялся. — Он не так уж серьезно ранен, мэм, и потом, через пару дней ему будет все равно. Не стоит благородной леди заботиться о таком отребье.
Лайза прищурилась:
— Шериф Тейлор, конституция запрещает жестокость и незаслуженное наказание. Разве это не означает, что даже осужденный имеет право на пищу, питье и медицинскую помощь?
Шериф пожал плечами:
— Ну, если леди угодно играть роль няньки, пожалуйста. Игроки часто питают слабость к женскому полу, так что он, возможно, ее не обидит. Впрочем, вы же наверняка привяжете его на всякий случай?
Бернс и Уиттлз подхватили Кейна под мышки и поставили на ноги. Не желая смотреть на это, Лайза направилась в гостиницу. Она и сама не понимала, чего ради взялась защищать преступника, который, наверное, заслуживал всего того, что с ним происходило, но порыв был слишком силен, чтобы сопротивляться. Возможно, это оттого, что она чувствовала себя совершенно беспомощной в собственной жизни. Пользуясь тем, что уроженцы Запада традиционно уважительно относились ко всем женщинам, она надеялась хоть как-то помочь бедняге.
К тому же, занимаясь этими благодеяниями, она стремилась хотя бы на время забыть о своих несчастьях.
Следующие полчаса Лайза провела, собирая все необходимое для раненого Кейна. Не забыла о еде и питье, поняв, что надсмотрщики едва ли станут хлопотать, чтобы накормить своего подопечного. Уже почти стемнело, когда она направилась к кладовой. Помещение располагалось позади большого зала, который служил второй столовой, если не хватало места для всех постояльцев. Нынче же комнату занимал только Бифф. Толстяк закинул ноги в пыльных сапогах на стол и, раскачиваясь на стуле, лениво тасовал карты. Он явно скучал.
При виде Лайзы лицо тюремщика просияло, а передние ножки стула громко стукнули об пол. Откровенное восхищение в его глазах дало молодой женщине повод порадоваться, что она носит траур; ведь даже такой вульгарный тип, как этот Бифф, едва ли посмел бы надоедать своими ухаживаниями только что овдовевшей даме.
Кивнув на лампу, стоявшую на буфете, Лайза сказала:
— Нельзя ли зажечь этот светильник, мистер Бернс, и внести его внутрь? — Видя, как он заторопился исполнить просьбу, она добавила сквозь зубы:
— Вы очень любезны.
Тюремщик открыл дверь в кладовку, и женщина шагнула за порог. Это и впрямь была надежная камера — единственное окошко находилось довольно высоко под потолком, да и пролезть в него мог бы разве что ребенок. Вдоль стен на полу были расставлены мешки, бочонки и короба, над ними тянулись полки. Пленника бесцеремонно бросили посередине, прямо на дощатый пол.
.Хотя Кейн лежал неподвижно, глаза его моментально открылись при появлении гостей. Зазвенев кандалами, он заставил свое избитое тело приподняться и сел, опершись спиной на мешок муки. Лайза увидела, что правое запястье свободно от наручника, зато за другую руку он был прикован к цепи, обмотанной вокруг угловой опоры. И хотя правая рука у него была свободна, а цепь — достаточно длинна, чтобы пленник мог двигаться, ей неприятно было видеть, что человека, как собаку, посадили на привязь.
Стремясь поскорее избавиться от тюремщика и его жадных взоров, Лайза проговорила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21