Выходило, что те несколько недель, в течение которых он не брал в рот ни капли алкоголя, нисколько не отвадили его от спиртного. Скорее его положение ухудшилось. Если доктор Раш был прав, считая алкоголизм болезнью, получалось, что недуг, которым был поражен Дэвенпорт, прогрессировал и единственным лекарством", способным его исцелить, по всей видимости, действительно была абстиненция.
Массируя пальцами виски, Реджи снова откинулся на спинку кресла, мучаясь от доводившей его до исступления головной боли и тяжелой, черной тоски. Даже сейчас он каждой клеткой своего тела ощущал сильнейшее желание выпить. Опыт подсказывал: это избавило бы от боли, пульсирующей в черепе. Стоило только приложиться к бутылке — и он разом избавился бы и от мучительных воспоминаний, и от чувства вины, и от ощущения безнадежности…
Но Реджи осознавал, что это будет таким же самоубийством, как если бы он выстрелил из пистолета себе в голову, — только растянутым во времени и гораздо более мучительным.
Весь день Элис с угрюмой сосредоточенностью занималась делами, пытаясь стереть из памяти грубые приставания своего пьяного нанимателя, закончившиеся попыткой изнасилования. Его алкоголизм явно прогрессировал. А раз так, Элис и Спенсерам следовало немедленно покинуть дом Реджи. Элис содрогнулась от одной только мысли, что объектом приставаний Дэвенпорта могла стать Мерри.
Элис не возвращалась в усадьбу до самого вечера, предпочитая оставаться в одиночестве. Войдя в дом, она обнаружила, что ее с нетерпением дожидаются Мерри, в чьих сапфировых глазах затаилась боль от разлуки с Джулианом, Уильям, у которого был необычайно сконфуженный вид, и Мак Купер с непроницаемым лицом. Отсутствовал только Питер, проводивший каникулы в семье школьного приятеля.
Элис окинула взглядом собравшихся, и в душу ее закралась тревога.
— Что-нибудь случилось? — спросила она.
— Ничего страшного, — ответила Мерри, — но мы беспокоимся за Реджи.
— Он что, снова куда-нибудь ускакал? Похоже, это входит у него в привычку. — Элис старалась, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее.
— Нет, он дома, — сказал Купер. — Просто после случая с этим черным дьяволом — я имею в виду его жеребца — он целый день сидит в библиотеке и не желает оттуда выходить.
С нарастающей тревогой Элис выслушала рассказ младшего Спенсера о том, как Реджи в очередной раз выступил в роли спасителя, после чего с трудом сдержался, чтобы не свернуть Уильяму шею. Элис не так трудно было его понять — подобное желание время от времени возникало и у нее самой, но ее всерьез обеспокоило то, как Реджи, если верить Уильяму, молотил кулаком по стене. Неужели пьянство довело его до безумия?
Элис взглянула на Купера.
— Если вы все так сильно встревожены, почему никто не пойдет в библиотеку и не поговорит с ним? — поинтересовалась она.
— Я как раз собирался это сделать перед вашим возвращением, — ответил камердинер Дэвенпорта. — Но, пожалуй, будет лучше, если с ним побеседуете вы, леди Элис.
— Почему именно я? — разозлилась она, но Купер выдержал ее сердитый взгляд.
Что ж, решила Элис, была определенная логика в том, что именно она, управляющая, в течение нескольких лет распоряжавшаяся абсолютно всем в поместье, теперь должна пойти и убедиться в том, что хозяин Стрикленда жив и здоров.
Пытаясь подавить внезапный приступ беспокойства, она постаралась убедить себя в том, что Реджи, конечно же, не мог совершить такую глупость, как самоубийство.
— Он что-нибудь ел сегодня? — спросила она. Купер и Мерри переглянулись.
— Насколько я знаю, нет, — ответил камердинер.
— Скажите поварихе, чтобы собрала поднос с едой на двоих и приготовила большой чайник горячего чая, — распорядилась Элис. — Я немножко приведу себя в порядок и пойду проведаю мистера Дэвенпорта.
Чтобы не терять времени, Элис не стала принимать ванну и переодеваться, ограничившись лишь тем, что умылась и расплела косы, — от того, что волосы были целый день стянуты, у нее разболелась голова. Спустившись вниз, она попросила Мерри, Уильяма и Мака разойтись по своим комнатам, объяснив, что Дэвенпорт ни за что не покинет библиотеку, если они будут толпиться в коридоре и глазеть на него.
Взяв поднос с едой и чаем, она вошла к нему. Реджи сидел в своем любимом кресле вполоборота к ней. В комнате было слишком темно, чтобы она могла разглядеть его лицо, но одежда его была в полном порядке. Изо всех сил надеясь, что после того, что произошло между ними ночью, он не притрагивался к спиртному, Элис, поставив поднос на стол слева от двери, тихонько спросила:
— Вы живы, мистер Дэвенпорт? Реджи повернул голову в ее сторону и после долгой паузы ответил низким, хриплым голосом:
— Мне доводилось читать о сгрудившихся на льдине пингвинах, которые, чтобы определить, нет ли поблизости акул, сталкивают одного из собратьев в воду. Если хищник его не съедает, вся стая прыгает в море. Вы, как я понимаю, пингвин, принесенный в жертву.
Элис невольно улыбнулась — Дэвенпорт не просто был жив, он, похоже, оставался верен себе.
— Меня, случалось, называли по-всякому, но пингвином, принесенным в жертву, — никогда. А откуда вы знаете, что там, за дверью, собрался целый митинг, участники которого пытались решить, что с вами делать?
— Просто иногда кто-то слегка приоткрывал дверь — очень, очень осторожно, — а потом снова закрывал.
— Видно, тому, кто это делал, казалось, что в воде действительно рыщет акула. — Не спрашивая, хочет ли он чая, Элис наполнила две чашки крепким горячим напитком, щедро добавив молока и сахара в ту, что предназначалась Реджи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136