– Ты смотришь на мою грудь.Услышав столь откровенный комментарий, Сойер невольно улыбнулся.– Прости.– Ты не виноват. Это природа. Асукар говорит, что мужчинам нравится смотреть на женскую грудь. Еще они любят ее трогать и целовать. Я знаю все о любовной близости.– Да?Разговор становился неприличным, но, как видно, девушку это не смущало.– А что еще ты знаешь? – с интересом спросил Сойер.– Все, что слышала от Асукар.– Понятно. И кто же этот знаток любовной близости? Твой жених? Муж?Сафиро удивленно вскинула брови.– Асукар – это женщина. Очень опытная женщина. Ее имя по-испански означает «сахар». Вряд ли во всем свете сыщется еще хоть один человек, кто знал бы о любовной близости столько, сколько она. Но чтобы рассказать тебе все, что она мне говорила, потребуется слишком много времени.«Если эта Асукар, при всей ее опытности, так же красива, как эта черноволосая девушка, я был бы не прочь с ней познакомиться», – подумал Сойер.– Мне еще долго валяться в этой постели. Может, расскажешь хоть немножко?– Ты ошибаешься. Тебе осталось валяться в этой постели совсем недолго, – возразила Сафиро.«Скоро ты будешь в могиле», – мысленно добавила она.Надо ему сказать. Он вправе знать, что его ждет. Девушка расправила плечи. Только бы он не заметил, как дрожат у нее коленки!– Ты сейчас умрешь, – торжественно объявила она. Сойер опять улыбнулся:– Конечно, я неважно себя чувствую, но умирать пока не собираюсь.– Значит, соберешься.Сделав вид, что что-то попало ей в глаз, она быстро смахнула слезинку.Санта-Мария, надо держать себя в руках! Кроме нее, больше некому защитить стариков. В конце концов, кто важнее – этот незнакомец Сойер Донован, который не сделал ей ничего хорошего, или ее люди, которые заботились о ней с младенчества – с тех самых пор, когда ее подкинули банде?– Ты умрешь, Сойер Донован. Мне очень жаль, но ты должен умереть.Сойер оторопел:– Если ты хотела, чтобы я умер, зачем тогда принесла меня сюда и зашила мне раны? Разве не проще было оставить меня на скале, на съедение пуме...– Я не зашивала тебе раны. Это сделала Тья. «Наверное, Тья – это та полная женщина, которая называла меня сыном», – догадался Сойер.– Может, и она. Но ты ей помогала.– Это было раньше, а теперь все изменилось. Теперь твоя жизнь не стоит и выеденной груши, потому что...– Груши? – озадаченно протянул Сойер. Кажется, он и раньше слышал от нее про какие-то груши. – Скажи, пожалуйста, при чем здесь груши? Я помню, пару дней назад ты про них уже говорила... Кидай груши или что-то в этом роде...– Ну да, именно так я и сказала. Кидать груши – это значит говорить то, что спрятано на душе.– Метать бобы. Бобы!– Какая разница – бобы, груши... да хоть редиску! Плоды они и есть плоды...– А сейчас ты сказала про выеденную грушу. Наверное, ты имела в виду выеденное яйцо. Моя жизнь не стоит и выеденного яйца.– Смысл один и тот же.– Может быть, но так не говорят. Сафиро рассердилась:– Ты что, смеешься надо мной? Скалишь зубы?– Нет, я не зубоскалю. А кстати, кто ты вообще?– Кот умер от любопытства.– Любопытство сгубило кота. Девушка кивнула.– А чей это был кот? – спросила она. – Что?– Чей кот?– Ничей. Просто такая поговорка.«Странно, – подумала Сафиро, – придумали поговорку про какого-то несуществующего кота!» Но сейчас ей было некогда разгадывать словесные загадки.У нее были дела поважнее – пришло время убить Сойера. Вытерев о юбку вспотевшие ладони, она подошла к кровати и показала на разложенные на полу предметы.Сойер посмотрел вниз и увидел кинжал, длинный кусок веревки, ведро с водой и револьвер.– Выбирай себе смерть, Сойер Донован! Я могу застрелить тебя, заколоть, повесить или утопить. Еще... – добавила она, вытягивая у него из-под головы подушку, – я могу тебя задушить. Твоя смерть, тебе и выбирать.Сойер ошарашено смотрел на девушку.– Ты... ты хочешь меня убить? За что?– За то, что ты знаешь, кто мы такие.Сафиро представила, как Сойер показывает Луису дорогу в Ла-Эскондиду, и сердце ее сжалось от ужаса. А если он выдаст властям ее стариков и их посадят в тюрьму? Нет, этого допустить нельзя!Она подняла длинный ржавый кинжал.Сойер смотрел на кинжал и прикидывал, сумеет ли остановить девушку, если она сейчас бросится на него. Надо же, такая красавица – и сумасшедшая! Все это может плохо кончиться...– Послушай, – начал он, переводя взгляд с Сафиро на ржавый клинок, – я не знаю, кто вы такие, так что...– Не пытайся обвести меня вокруг носа. – Сафиро провела пальцем по лезвию. – Ты знаешь, кто мы такие, потому что Макловио открыл сумку, и кот выпрыгнул.– Макловио?– Опять хитришь! Ты говорил с Макловио несколько дней назад, а потом назвал в бреду нашу банду. Просто тебе не хочется умирать, вот ты и цепляешься за прутик. Ты знаешь, что мы – банда Кинтана. И поэтому ты умрешь.– Кто вы?– Банда Кинтана!– Я не знаю никакой банды Кинтана.Сафиро молча разглядывала лежавшего перед ней мужчину.Тья недавно вымыла ему голову, и длинные густые волосы блестели, подобно золоту. Девушке хотелось дотронуться до этих волос.Она перевела взгляд на его необычные глаза – золотистые, с коричневыми крапинками.Сафиро чувствовала, что эти глаза способны подчинить себе женщину. Ее захлестнуло странное волнение.– Ты самый красивый мужчина из всех, кого я видела за последние десять лет, – тихо сказала она, – и знаешь... мне не хочется тебя убивать. Но жить... это не значит спать на розах, и я понимаю: если убежали два зайца, то их не поймаешь.Сойер пристально смотрел Сафиро в глаза.– Я пытаюсь обвести тебя вокруг пальца, кто-то выпустил кота из мешка, я хватаюсь за соломинку, жизнь – не ложе из роз, и за двумя зайцами погонишься – ни одного не поймаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75