– Ладно, сойдет, – сообщила она своему отражению.
Она спустилась вниз, уверенная, что Хью уже прибыл, чтобы сопровождать ее в Смитфилд, но его не было. Занавеска, закрывавшая вход в кладовую, была задернута. Грэм, по всей видимости, еще спал. Неудивительно, учитывая его ночные похождения! Пожалуй, она еще успеет перебежать через дорогу, чтобы поговорить с Олив перед отъездом на ярмарку.
Бедняжка выбрала Джоанну своим доверенным лицом примерно год назад, когда ее мать начала погружаться в себя Тяжело было сознавать, что Элсуит, к которой Джоанна всегда относилась с искренней симпатией, теряет рассудок.
Что касалось Олив, то Джоанна была только рада выслушать девушку, когда та нуждалась в ее участии. Она слишком хорошо помнила, каково это – терпеть удары судьбы, не имея никого, с кем можно было бы поделиться своими страхами или посоветоваться.
Джоанна постучала в дверь аптеки.
– Мы еще не открывались, – донесся изнутри девичий голос.
– Олив, это я, – отозвалась Джоанна, стараясь не кричать, чтобы не беспокоить Элсуит. – Джоанна Чапмен.
Дверь приоткрылась, и показалась Олив. Ее хорошенькое личико обрамляли ярко-рыжие локоны, как всегда, распущенные и непокрытые.
– Мистрис Джоанна! Что привело вас к нам?
– Я хотела поговорить с тобой. Можно войти?
– Конечно. – Девушка распахнула дверь и посторонилось. – О, мистрис, вы замечательно выглядите!
– Спасибо. – Джоанна обвела взглядом лавку, похожую на ее собственную расположением и размерами, но с рядами полок вдоль стен, заставленных всевозможными склянками, баночками и горшочками. С потолка свисали связки чеснока, корешки растений и пучки сушеных трав, наполняя помещение пряными ароматами. Посередине комнаты высился выложенный кафелем очаг, остывший в данный момент, с полудюжиной чайников, подвешенных на крюках. Рабочий стол, располагавшийся у окна, был заставлен ступками с пестиками, весами и пузырьками из синего стекла.
– Что-нибудь случилось? – спросила Олив. Обычно она искала общества Джоанны, а не наоборот.
– Собственно, именно это я и собиралась узнать, – сказала Джоанна, взяв со стола пузырек и вертя его в руке. В лучах солнца, проникавших сквозь щели в ставнях, синее стекло сверкало, как драгоценный камень. – Вчера днем, – продолжила она, понизив голос, – ты разговаривала с мужчиной в переулке и, как я поняла, расстроилась.
– Олив! – Кожаная занавеска, закрывавшая вход в заднюю часть дома, раздвинулась, явив их взорам Элсуит, облаченную в мятую ночную рубашку. Ее темные глаза, устремленные на Дочь, сердито сверкали. С тех пор как Джоанна видела ее в последний раз вблизи, примерно семь месяцев назад, она располнела. Одутловатое лицо пожелтело, волосы – такие же рыжие, как у дочери, но с сильной проседью – падали на плечи неряшливыми космами.
– Мама, – заломила руки Олив, – ты проснулась.
– Да, а лавка еще не открыта. – Элсуит перевела взгляд на Джоанну, подозрительно косясь на ее роскошный наряд.
Джоанна наклонила голову, приветствуя пожилую женщину:
– Доброе утро, мистрис Элсуит.
Та ткнула пальцем в пузырек, который держала Джоанна. У нее были обломанные ногти с черной каймой от забившейся под них грязи.
– Это наше.
Джоанна вернула пузырек на место.
– Да, мистрис, я знаю.
Элсуит пронзила дочь полубезумным взглядом.
– Почему лавка еще не открыта?
– Еще рано, мама.
– Открой лавку.
– Но мы никогда не открываемся в это…
– Открой сейчас же, ленивая девчонка, или я тебя выпорю.
Олив вздохнула.
– Хорошо, мама, – Она бросила печальный взгляд на Джоанну.
– Давай я помогу тебе поднять ставни, – предложила Джоанна, выходя наружу.
– Спасибо, мистрис. – Олив отодвинула засов, закрывавший ставни изнутри, и присоединилась к Джоанне на улице. К тому времени, когда они установили навес и прилавок, Элсуит снова скрылась в глубине дома.
Джоанна взяла Олив за руки.
– Зайди ко мне, когда представится возможность, – тихо сказала она, опасаясь, что Элсуит подслушивает за занавеской.
Олив порывисто сжала ее руки, устремив на нее благодарный взгляд.
– Спасибо, мистрис, я обязательно приду.
– Есть кто-нибудь дома? – раздался голос Хью из-за задернутой занавески.
– Я, – отозвался Грэм, натягивая рейтузы.
Хью отодвинул занавеску и вошел в кладовую. В серой тунике, отделанной черным шнуром, он еще меньше, чем обычно, походил на наемника, сделавшего войну своим ремеслом. Правда, он пристегнул к поясу меч, но так поступали большинство мужчин его ранга независимо от того, собирались они использовать оружие или нет. Только причудливая золотая серьга указывала на то, что он не совсем обычный представитель благородного сословия.
– Где Джоанна?
– Понятия не имею. Я еще не видел ее сегодня. – Можно не сомневаться, что она избегает его. – А что, ее нет?
– Нет.
– Должно быть, вышла ненадолго. Она предупредила меня, что собирается на ярмарку. Не могли бы вы подать мне рубашку?
Хью сдернул с крючка рубаху, бросил ее Грэму и потер лоб.
– Интересно, где она держит вино? – поинтересовался он. Грэм натянул рубаху через голову, вдыхая свежий запах выстиранного белья.
– Страдаете от похмелья?
– Угу, надрался вчера до чертиков в «Белой лошади», а теперь маюсь. Голова раскалывается, и в кошельке пусто. Думаю, капелька спиртного вернет меня к жизни, если вы знаете, где Джоанна его держит.
– В буфете в гостиной.
Хью вышел и через минуту вернулся с кувшином и двумя кружками.
– Мне не надо, – сказал Грэм, предпочитая оставаться в здравом уме, пока ему не представится возможность извиниться перед Джоанной за ночные события. – Я еще не завтракал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101