Она грустно рассмеялась.— Придется тебе поверить.— Поверить тебе? Обожаю тебя, — прошептал он пылко, властно привлекая Мелиссу к себе и снова целуя. Она тотчас вернула ему поцелуй, пробежав руками по его совершенной спине.Он чуть отстранился, устремил на нее затуманенный взгляд и сказал:— Чертовски трудно понять, как это я влюбился с первого взгляда в женщину, которую знал всю жизнь.— Влюбился с первого взгляда? — переспросила она дрожащим голосом.Он поцеловал ее в лоб.— Давай назначим новую дату нашей свадьбы, дорогая, — прямо сейчас.Мелисса тотчас вспыхнула от радости, но спустя мгновение лицо ее омрачилось: она вспомнила свою жизнь в прошлом и тех, кого она там оставила.— В чем дело, любимая? — удивился Джефф.— Подожди немного, — жалобно попросила она. — Все это так ново для меня… а в голове у меня по-прежнему кошмарная путаница.— Но я по-прежнему нужен тебе? — вдруг забеспокоился он.— Ах, конечно, Джеффри! — выдохнула Мелисса — Возможно, я еще не очень хорошо тебя знаю, но ты мне нравишься, и я тебе верю…В его глазах вспыхнула радость, смешанная с недоверием.— Боже мой, Мелисса! — Он властно прижал ее к себе, и она ощутила, как по телу его пробежала дрожь. — Не волнуйся, дорогая, мы не станем торопиться, мы будем заново узнавать друг друга. Все время в мире принадлежит нам.Мелиссу должен был бы охватить восторг, но вместо этого она внезапно побледнела. Что, если все время в мире вовсе не принадлежит им с Джеффом?Что, если эта удивительная новая жизнь здесь будет отнята у нее так же внезапно, как была дарована? Глава 11 — Доброе утро, ма, па.Сидевшие за обеденным столом Джон и Лавиния Монтгомери вопросительно взглянули на Мисси, стоявшую перед ними. Оба пока еще не привыкли к странной манере дочери одеваться и не менее странной манере обращаться к ним.— Ты не лучше себя чувствуешь, Мелисса? — торопливо подошла к девушке Лавиния.— Меня зовут Мисси, и да, кое-что прояснилось, — ответила та.Лавиния вытаращила глаза, рассмотрев наконец немыслимое одеяние дочери — бальное платье из зеленого муара с большим декольте.— Не… э-э-э… странноватый туалет для утренних часов, дорогая?Мисси пожала плечами, потрогав бант на широченной юбке.— Я решила, что именно так одеваются красавицы Юга. Ведь в «Унесенных ветром»…— Унесенных чем? — в замешательстве повторила Лавиния.Мисси тяжело вздохнула.— Да ладно, не важно. Просто я хочу сказать, ма, что переодеваться не намерена. И без того жутко трудно было влезть в это бальное платье, не говоря уже об этом пыточном устройстве — корсете. Короче, я не желаю снова подвергать себя мучениям.Впервые в жизни Лавиния не нашлась с ответом, К ним подошел улыбающийся Джон.— Ах, Винни, да пусть девочка одевается как хочет, — упрекнул он жену. — Я так страшно рад, что она опять на ногах.— Спасибо, па. — И Мисси окинула комнату взглядом. — А где ба?— Ты имеешь в виду бабушку? — смущенно спросила Лавиния.— Да.— Ей пришлось вернуться в Натчез, дорогая, — пояснил Джон.— Жаль, — пробормотала Мисси. — Неплохо было опять обзавестись бабулей.Джон и Лавиния обменялись ошеломленными взглядами.Взглянув на завтрак, Мисси радостно хлопнула в ладоши.— Итак, можно пошамать? — И пояснила, увидев замешательство родителей: — Разве не понятно, что я говорю о жратве?— Ты точно чувствуешь себя хорошо? — тревожно спросила Лавиния.— Конечно, ма. — Мисси тут же исполнила затейливый и очень короткий танец, поскольку опять наступила на подол, Джон вовремя подхватил ее под руку.— Осторожнее, дорогая моя. Совершенно ни к чему тебе вновь спотыкаться.Мисси бросила на своего нового отца понимающий взгляд.— Это точно, па. Я упала вчера с лестницы, да? Перед самой свадьбой?— Значит, ты помнишь, — с облегчением проговорила Лавиния.— Ну еще бы! — хмыкнула Мисси и доверительно добавила: — И позвольте сообщить вам, что первый шаг — это улет.И снова Лавиния с Джоном непонимающе переглянулись.Наконец все трое уселись за обеденный стол. После первого глотка кофе Мисси огляделась по сторонам и ощутила, что ей до смерти хочется курить. Черт, покурить здесь ей ни за что не удастся! Она застряла в какой-то допотопной глухомани в девятнадцатом веке, и существование здесь отнюдь не такое идиллическое, о чем она читала в любовных романах. Она уже ужасно скучала по своей жизни в двадцатом веке, грустила даже о таких банальных вещах, как зубная паста и туалетная бумага.Джон не сводил глаз с дочери, ковыряющейся в оладьях и сосисках.— Дорогая, просто не знаю, как передать тебе мою радость по поводу того, что ты снова на ногах и потихоньку начинаешь обретать память. Только мне хотелось бы спросить, отчего ты называешь нас с мамой «ма» и «па»?— Ах, это. — Мисси глотнула кофе. — Страшно не хочется тебя разочаровывать, но, кроме своего падения с лестницы, я совершенно ничего не помню.Лавиния обескуражено вздохнула.— Ты хочешь сказать, что не помнишь ни своих родителей, ни Фабиана — своего жениха?— Абсолютно ничего, ма.— Как же нам тебе помочь? — озабоченно спросил Джон— Ну, вы могли бы рассказать мне кое-что о нашей жизни— Например? — полюбопытствовала Лавиния.— Чем мы занимаемся?— Выращиваем хлопок, разумеется.— Ах да, — спохватилась Мисси. — Глупый вопрос? Я же прекрасно слышала сегодня, как в шесть утра звонил дурацкий колокол, и работники пошли на плантацию. —Сунув в рот кусок сосиски, она уточнила: — Сколько же времени мы живем в этом музее?— Музее? — переспросила Лавиния.— Ты же знаешь, ма, эту молодежь, — льстиво улыбнулась Мисси, — вечно она критикует статус-кво.Впервые в жизни Лавиния посмотрела на Джона, ища помощи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95