Большая часть архива представления утрачена, но нам посчастливилось раздобыть подлинную программку того вечера, а также кое-какие режиссерские заметки. Мы постараемся держаться тех же номеров, которые были представлены в 1896 году. Однако продолжительность спектакля непомерна для нынешних времен, и кое-что придется выбросить — преимущественно старые шлягеры типа «Три девчушки шли из школы». Несколько удручающе сентиментальных, плаксивых песенок мы заменим мелодиями, которые, на наш взгляд, лучше отражают залихватский дух позолоченного века. Художнику-декоратору и костюмеру придется потрудиться, дабы воссоздать атмосферу и костюмы тех времен. Что касается самого театрального помещения… — Личфилд оглянулся на разгромленный зрительный зал и горестно покачал головой. — Придется нам смириться с тем, что репетиции пройдут под стук молотков. Однако страдания наши будут вознаграждены сторицей, ибо к первому представлению «Калейдоскопа» театр будет восстановлен в его исконном блеске, и роскошь зрительного зала и фойе станет прекрасным обрамлением нашего ностальгического спектакля. — Ему пришлось сделать паузу, потому что именно в этот момент за его спиной раздался особенно сильный грохот. — От шума никуда не деться. Давайте сожмем зубы — и за работу.
— Может, шум и к лучшему. Распугает призраков! — заметил один из певцов.
Личфилд улыбнулся.
— А вот на это не рассчитывайте. — Тут он указал рукой вверх. — Обратите внимание еще на одну уникальную черту предстоящего представления. Старинная люстра над сценой.
Все запрокинули головы, чтобы получше рассмотреть массивную хрустальную люстру — четыре яруса призм-подвесок, пожелтевших от времени и пыли.
— В первой постановке люстра играла важнейшую роль, — пояснил Личфилд. — На время смены декораций свет в зале гас, лишь огромный вращающийся шар посылал на сцену бесчисленные лучи слабого мерцающего света. Выглядело впечатляюще, не хуже современных чудес техники. Правда, в настоящий момент механизм, вращающий люстру, находится в плачевном состоянии. Однако наши механики пообещали в короткий срок привести его в порядок. Кстати, Жак Лефевр был убит именно в момент смены декораций, когда основной свет погас и остались лишь слабые блики от этого хрустального монстра. Когда включили полный свет, Лефевр лежал на сцене с ножом в спине. Личность его убийцы остается загадкой и по сей день.
Труппа встретила это сообщение гробовым молчанием.
— Прежде чем мы приступим к делу, — продолжил Личфилд, — я хотел бы представить вам наших ведущих исполнителей. Просьба вставать, когда я буду называть имена. — Он стал перечислять, указывая рукой на первый ряд. — Анна Мария Бернард, сопрано. Эмили Трокмортон, меццо-сопрано. Виктор Дейли, тенор. Жиль Леопольд, баритон. А также не премину познакомить вас с новым приобретением нашего хора — мисс Белла де ла Роза из прославленной семьи де ла Роза. Белла, вас не затруднит встать? Будьте добры.
Зардевшись от смущения, Белла встала, не зная, куда девать руки и куда смотреть. Труппа приветствовала ее дружными аплодисментами, точно так же, как чуть раньше — каждого из солистов. Однако если солисты принимали аплодисменты как должное, Белла была готова сгореть от стыда — ведь аплодировали не ей, а достопамятным успехам ее родителей и дедушки.
— Спасибо, — кивнул Личфилд. — Сегодня каждому из вас будет выдан клавир и текст. Затем вы поработаете с костюмерами. Завтра встреча с хореографом Клайдом Арронсом — и начинаются уже настоящие, полноценные репетиции. Сейчас у нас самое начало июня, а премьера назначена на четвертое июля. Времени на раскачку нет. Постановка 1896 года состоялась тремя неделями позже — в самом конце июля. Однако совет директоров театра решил, что День независимости — наиболее подходящее время для выхода нашего представления. Есть вопросы?
Вопросов оказалось много. Личфилд ответил на все. Затем были розданы клавиры, тексты и копии программки представления 1896 года. После чего объявили порядок работы в костюмерной, и труппа разошлась на ленч.
Когда Белла поднялась со своего места, ее соседка тоже встала, улыбнулась и протянула руку.
— Привет. Я — Дикси Беннет. Я тут на летней практике. Такая честь иметь в труппе представительницу оперной династии де ла Роза!
Пожимая руку Дикси, Белла повнимательнее пригляделась к ней. Хорошенькая миниатюрная шатенка, лицо в веснушках, короткие волнистые волосы.
— Приятно познакомиться, Дикси.
— По-моему, мы с тобой будем в одной гримерной.
— Правда? Замечательно! А ты здешняя?
Дикси отрицательно мотнула головой.
— Я из Нью-Йорка, учусь в Джуллиардской музыкальной школе и пою здесь, как и мой приятель Джон Рэндолф. В Новом Орлеане мы только на летний сезон. Кстати, я снимаю до осени квартиру на Дофин-стрит и ищу подружку, чтобы платить меньше. Тебя не заинтересует?
Белла с извиняющейся улыбкой пояснила:
— Прости, не смогу тебя выручить. Я живу у своей бабушки.
— Тогда нет вопросов.
К ним подошел молодой красивый голубоглазый блондин. Белла узнала в нем парня, который острил во время встречи с Личфилдом.
Блондин подмигнул Белле и обратился к Дикси:
— Как тебе — беседовать с натуральной де ла Роза?
Дикси рассмеялась.
— Белла, познакомься с Джоном Рэндолфом. Он проходит практику под началом Виктора Дейли, а заодно и веселит труппу.
— Я заметила, вы остроумный человек, — сказала Белла, пожимая протянутую руку. — Рада познакомиться.
Джон крепко пожал ее руку. Его голубые глаза так и впились в лицо девушки.
— А уж как я рад! Нет, я серьезно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119