Джайлз признавал, что в душе он по-прежнему пират, а потому своего не упустит.
Моряк провел рукой по взъерошенным волосам, почесал голову и опустил взгляд на корзинку с едой. Он вдруг осознал, что ароматный дух копченой рыбы и свежего ромового кекса поднимается как раз оттуда. Интересно, справится он с целой корзиной?
Глава 5
Кейя только что закончила убирать кухню, собиралась погасить последнюю лампу и, прихватив фонарь, отправиться спать. Угли в большом круглом очаге медленно умирали, распространяя тусклый призрачный свет, от них все еще веяло жаром, нагревавшим и без того теплый ночной воздух. Увидев Грейс и Мату, Кейя остановилась.
— Вы давно не приходить болтать. — Она поставила лампу на стол и неохотно двинулась к двери. Даже ее худая спина выражала непомерное любопытство.
Не обращая внимания на кухарку, Мату завела Грейс в освещенный круг, ребром ладони резко провела вдоль своего носа, потом постучала пальцами по зубам цвета слоновой кости.
Грейс довольно жалобно вздохнула. Это случалось так часто, что у Мату выработался особый знак, означающий, что она понимает, как Грейс ненавидит Иоланту.
— Дело не в Иоланте, — возразила Грейс.
Мату издала фыркающий звук и скрестила на груди руки.
— Ничего не изменилось, Мату. Старые причины никуда не делись. Я не выйду замуж.
Мату вытянула перед собой руки, одну ладонью вверх, другую сжала в кулак. Еще один понятный для девушки жест.
— Тут есть разница? Но почему? — требовательным голосом спросила Грейс. — Неужели ты думаешь, что наш святой капитан смотрит на тебя и не видит цвета твоей кожи? И это лишь потому, что у него самого нет рабов? Поверь, ты ошибаешься.
Мату недовольно покачала головой и изобразила рукой большой живот — свой знак для Эдмунда. Дальше последовал жест, означающий разницу.
— Отец совсем не такой? — спросила Грейс.
Мату указала на Грейс, потом сделала вид, что надевает кольцо на левый указательный палец, затем повторила пантомиму в обратном порядке и махнула рукой в сторону открытой кухонной двери.
— Что-что? — спросила Грейс.
В проеме возникла Кейя, ее появлению предшествовал световой круг от фонаря. Значит, она еще не ушла.
— Моя слышать, хозяин говорить с его жена за ужин. Хозяина говорить, что этот месяц не выходить замуж — он отправлять тебя в поле и смотреть, чтобы в голове чисто.
Глаза Грейс сузились, в них блеснули слезы, которые она не желала сдерживать. Отец обещал никогда ее не продавать, но он не обещал не посылать ее в поле!
— Прекрасно! — в гневе выкрикнула Грейс. — По крайней мере я буду знать свое место!
Только что девушка стояла, давая волю своей ярости, а в следующее мгновение она ощутила, как вспыхнуло ее лицо, а из глаз посыпались искры. Мату подавила рыдание и словно в недоумении уставилась на свою руку. Казалось, она удивилась, что посмела ударить Грейс, не меньше, чем сама Грейс — тому, что ее посмели ударить. Прижав ладонь к лицу, она смотрела на свою няню, которую знала всю жизнь. За все это время Мату ни разу ее даже не шлепнула.
Тихим голосом, в котором звучали нотки прежнего ребенка, каким она когда-то была, Грейс прошептала:
— Мне больно.
— Ты думать, это больно, мисси? — злобно спросила Кейя. — Попробовать бич на твой красивый спина! Она не знать боль, Мату. — И с выражением отвращения на лице она хмыкнула и захлопнула за собой дверь.
Грейс следила за ее уходом, голова у нее шла кругом.
— Ты думаешь, она знает? — У нее вырвался горький смешок. — Конечно, знает. Эх, отец с его страшной тайной! Он считает всех рабов тупыми, думает, что никто не догадывается. Плантатор не послал бы свою белую дочь на поля.
Мату протянула руку и нежно погладила горящую щеку Грейс, в глазах негритянки отражалась глубокая печаль.
— А если у меня будет ребенок? — негромко спросила Грейс. — Что, если он будет слишком темным?
Мату отвела взгляд и пожала плечами.
— Он меня убьет.
Мату покачала головой. Жестами показала плывущую в море лодку, потом знак разницы.
— Он такой, как все, — снова повторила Грейс, но сама понимала, что это неправда. Капитан Кортни ужаснулся, увидев, как обращаются с рабами. Его тронули страдания негритянской девочки, до которой никому не было дела. Но это не значило, что он обрадуется, узнав, что в жилах его жены течет африканская кровь. По горящей щеке наконец покатилась слеза. — Он не убьет меня, — согласилась Грейс, — но возненавидит.
Мату снова пожала плечами. Она сделала вид, что качает ребенка, потом провела пальцем по светлой коже на руке Грейс. Грейс кивнула.
— Отец говорит то же самое. Он уверен, что мои дети будут белыми, — всхлипнув, произнесла девушка, но все же сжала голову руками.
Какая она трусиха! Другие женщины ведь терпят. Терпят снова и снова. Свидетельство тому их бесконечные беременности. И она, разумеется, выдержит. От этой мысли Грейс содрогнулась. Как объяснить это Мату? Пусть Мату лучше знакома боль от кнута, но, насколько Грейс знает, ее никогда не касалась рука мужчины. Ей не знаком ужас и стыд, когда под покровом ночи кто-то вторгается в твое тело.
Бичевания можно избежать, а если нет, то оно все равно кончается и не повторяется снова, по крайней мере не повторяется долго, или даже совсем никогда, если человек ведет себя разумно, не поднимает головы и выполняет все, что нужно.
Но с другой стороны, разве она только что не узнала, что рабыни не защищены от этого унижения? Конечно, отец никогда не станет так ее использовать, но ведь общая кровь не остановила ее дядю. Грейс опустилась на земляной пол и разрыдалась, но Мату не подошла к ней, чтобы успокоить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102