— Поэтому он вас и прислал? Сделать что сможете? Поправить дело? Как эти стулья и стол?
Фейт вздохнула:
— Вы знаете мистера Абрамса, плотника? Он живет дальше по вашей улице. — Грейс покачала головой, и Фейт продолжала: — Слава Богу, что он оказался под рукой. У него одного были нужные инструменты, и он мне их одолжил. Я сама сделала всю работу, но без инструментов у меня ничего бы не получилось.
— Не думаю, что у вас найдутся инструменты, чтобы починить меня.
— Возможно, и не найдутся. Не стану притворяться, как будто я знаю, что вы сейчас чувствуете…
— И не можете знать, — ледяным тоном ответила Грейс, но гостью это не остановило.
— Наверное, это ужасно.
— Если говорить совсем откровенно, миссис Хэмптон, я никогда и ни с кем этого не обсуждала, даже со своей няней. И уж тем более не смогу говорить об этом с вами.
И снова Фейт как будто ее не услышала.
— Джайлз подумал, что вы, возможно, захотите поговорить с другой женщиной.
— Тот факт, что вы тоже женщина, вовсе не означает, что вы в состоянии помочь мне. Вы не можете представить, что чувствует человек, когда все, во что он всю жизнь верил, разбивается вдребезги жестокостью другого человека.
— Правда то, что я действительно никогда не была жертвой такого преступления. Но в некотором смысле у меня есть сходный опыт. Видите ли, я была воспитана в пуританских представлениях, в общине Божьих избранников. Считалось, что наш дом — это Новый Иерусалим. Наша церковь, семья, соседи всегда диктовали мне, как следует думать и какой следует быть. Меня учили, что поступать по-другому — значит навлечь на себя Божий гнев и вечные муки. Я понимаю, это совсем другое, но когда я столкнулась с лицемерием и ложью в лоне нашей церкви, мне показалось, что земля уходит у меня из-под ног. Я потеряла опору в жизни.
— Значит, вы больше не принадлежите к Божьим избранникам? — В тоне Грейс не слышалось ни малейшего сострадания.
— Принадлежу, как и вы. И Джефф, и Джайлз, и ваши далекие от совершенства родители, и та негритянская служанка, которую вы так любите, но только я не сразу это поняла. Далеко не сразу. Смысл в том, что нельзя допускать, чтобы прошлое разрушило вашу жизнь. Теперь она зависит только от вас, от ваших поступков. Джайлз не из тех, кто может вас обидеть. Вы должны верить, что он защитит вас.
— Тут вы правы, — с усмешкой ответила Грейс. — Если бы ответ был так прост! Джайлз хороший человек, я могу ему доверять, прошлое не существует. Фейт, меня нельзя сравнивать с вами! Никогда бы мне не пришло в голову сравнить свой дом с Новым Иерусалимом!
— Тогда помогите мне понять вас. Дело не только в изнасиловании?
— Я уже объяснила Джайлзу — меня не изнасиловали. На бледных щеках Фейт появились красные пятна.
— Не в моих привычках так навязываться и выспрашивать, но я просто не могу стоять в стороне и спокойно смотреть, как расстаются два прекрасных человека, которые просто созданы друг для друга. А потому простите мою бесцеремонность! Когда Джайлз пришел сегодня ночью ко мне, он рассказал, что вас в раннем возрасте вовлекли в какие-то сексуальные отношения. Может быть, вы поясните?
В душе Грейс поднялась новая волна гнева. Она так устала от всего этого! Может быть, взять и высказать миссис Белой Лилии, Божьей избраннице, то, что она хочет? Мысль о том, как Фейт будет шокирована, как, охваченная ужасом, наконец замолчит, принесла Грейс какое-то злобное удовлетворение. Губы ее изогнулись в горькой усмешке, голос зазвучал резко и гневно:
— Хорошо, раз вы так настаиваете. Когда мне было десять лет, мой дядя не единожды домогался меня. Засовывал язык мне в рот, а пальцы между ног. Это случилось еще до первых месячных. Рассказывал мне, как мужчины обходятся с женщинами. Как их муки увеличивают его наслаждение. Как он рвет их, когда выпускает свое семя. Рассказывал все в мельчайших деталях.
— Господи Боже мой! — прошептала Фейт. — Бедное дитя.
— Нет, миссис Хэмптон, не дитя. Мое детство давно украдено. Отец смог остановить Жака и не дать ему меня изнасиловать, но он не смог остановить того, что последовало. Знаете, почему мой дядя решил, что может безнаказанно все это со мной проделывать? Хотите услышать все до конца?
Грейс замолчала. У нее было такое чувство, словно она стоит на краю глубочайшей пропасти, на дне которой вздымаются острые скалы и катится бешеный поток. Если она позволит своему гневу полностью захлестнуть душу, потом она с ним не справится. Гнев фонтаном хлынет из того потаенного места в ее сердце, где он прятался больше десяти лет, и увлечет ее в эту пропасть, навстречу гибели.
Если она произнесет слова, которые, как живые, уже дрожат на ее губах, она разрушит хрупкое равновесие, не дававшее ей упасть все эти годы. Жертва Мату окажется бессмысленной.
— Расскажите мне, — настаивала Фейт, — облегчите душу. Я же вижу, это вас мучает.
И, потеряв волю к сопротивлению, Грейс шагнула вперед, в бездну:
— Мне сказали, что я незаконнорожденная. Жена моего отца была бесплодной. Или как это по-другому называется? — Грейс попыталась вспомнить горькие слова, которые отец швырнул той ночью в лицо Иоланте. — Фригидная. Я даже не знаю, что это значит. Знаю только, что он пошел… пошел к другой женщине. Такой, которую никто не уважает. Такой, чья дочь ни за что не могла бы выйти замуж за настоящего моряка, капитана. Он совокуплялся с ней, как животное, чтобы родилась я.
— Это он вам рассказал?
— Его жена.
— О, Грейс! — В глазах Фейт сверкали слезы. — Слова так мало значат.
Ее сочувствие проникло наконец в душу Грейс. Защитные сооружения рухнули, гнев утих и не мог больше питать ее отчаянную браваду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102