ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Она казалась неземным созданием. Гарден хотела спросить, как ее зовут, подружиться. Но ее смущал деловой вид медсестры.
– Я бы хотела кофе, – попросила Гарден. – И сигарету. – Она выжидающе замолчала.
– Вы не будете завтракать, мадам Харрис?
– Разумеется, буду. Я просто умираю от голода. Сначала завтрак, а уж потом кофе. И пачку сигарет.
– Хорошо.
– Она становится требовательной и капризной, – доложила медсестра начальству. – Она выздоравливает.
– После завтрака вывезите ее в кресле на прогулку, – велела старшая сестра. – А после обеда пусть попробует ходить.
Доктор Луис Маттиас руководил двумя клиниками. Большая, на сто мест, бесплатная клиника для бедняков кантона Вале, в городке Сьер, на юге Швейцарии, располагала самым совершенным оборудованием. А наверху, в альпийской деревушке Монтана, находилась другая клиника, всего на десять человек. Ими были страдающие от пристрастия к наркотикам или алкоголю богачи. Платы в тысячу долларов за день хватало на содержание обеих клиник.
Доктор Маттиас был по-настоящему гуманным человеком. Он не презирал своих богатых пациентов. Их страдания были для него не менее значимы, чем страдания больных в другой клинике, и он откликался на них с таким же сочувствием. Он старался помочь им и дать все необходимое. Если это шло не во вред, они могли получить практически все, что хотели. Доктор Маттиас не считал нужным наказывать их. Эти люди и так уже достаточно наказали себя своими пагубными привычками. Его задачей было вылечить их. Или улучшить их состояние, насколько возможно. Для этого он рекомендовал больным здоровую пищу, чистый воздух и физические упражнения. И следил, чтобы его рекомендации выполнялись.
После завтрака Гарден обтерли губкой. Потом она подремала и выпила еще чашку крепкого бульона. Поставив чашку на столик возле кровати, она снова закрыла глаза, но, прежде чем успела заснуть, пришла медсестра. Она принесла пушистый махровый халат и ботинки.
– Мы покатаемся с вами вокруг клиники, мадам Харрис, – сказала она.
Гарден равнодушно смотрела по сторонам, пока ее катили по коридорам, а потом вывезли на большую застекленную веранду. По дороге им почти никто не попался. Одного она увидела сквозь клубы пара плавающим в длинном бассейне с зеленоватой водой; другой мыли голову в оборудованном по последнему слову салоне красоты; двое мужчин играли в шахматы перед ярко горящим камином в гостиной; еще четверо играли на веранде в бридж. Ее не интересовали ни эти люди, ни все, что она видела вокруг. Но сверкающий снегом пейзаж, расстилавшийся за стеклянными стенами веранды, привлек ее внимание.
– Я ведь в Швейцарии, правда?
– Да, мадам.
– Я помню. Я хотела попасть сюда. Люблю снег. Это Альпы? – Недалеко от клиники поднималась к небу гора, и была видна ее вершина – россыпь серых камней и сверкающий снег.
– Да, мадам, мы в Альпах. Гарден вздохнула:
– Меня всегда удивляли горы. Они такие высокие. Она подумала об Уэнтворт, о том, счастлива ли она, и вдруг поняла, что плачет и не может остановиться. Игроки в бридж не подняли головы от стола. Медсестра отвезла Гарден обратно в комнату.
Слезы скорее капали, чем лились ручьем, и это продолжалось все время, пока она обедала, ходила по комнате, поддерживаемая медсестрой, спала. Когда ее разбудили к ужину, подушка была мокрой насквозь, и простыня, и одеяло возле ее лица. Она молча смотрела поверх подноса на одетую в белое женщину и жадно отправляла в рот кусок за куском, а слезы все продолжали солить еду.
– Я даже не знаю, почему плачу, – сказала она, доев обед.
– Вы поймете, – ответила медсестра.
Когда слезы иссякли, Гарден почувствовала себя опустошенной, какой-то неживой. Она неподвижно лежала на заново постеленной и снова промоченной слезами постели и ждала, когда придет сон. Но вместо этого пришло ощущение смертельной тоски и жалости к себе.
– Бедная Гарден, – сказала она темнеющей комнате, – бедная Гарден. – И снова затряслась в судорожных рыданиях.
Жалость к себе мучила ее много дней. «Я ни в чем не виновата, – говорила она себе. – Это все кокаин, и беспорядочные связи, и бессмысленность ее жизни, и неверность мужа, и неудавшийся брак». Она хотела, чтобы ее оставили в покое, снова и снова мысленно возвращалась к этому, создавая вокруг себя кокон из оправданий и страдания.
Но медсестра заставляла ее ходить, есть, принимать душ, следила, чтобы ей мыли голову и делали маникюр, массажировали тело.
И понемногу жалость к себе стала стихать, утратила остроту. Первого февраля Гарден посмотрела в окно на парящий снег и почувствовала желание погулять. Она ясно вспомнила свою радость и волнение, когда впервые в жизни увидела снег в Нью-Йорке; вспомнила, как осторожно касался он ее лица – влажный и холодный. Казалось, это было так давно. В десять раз дольше, чем те четыре года, которые прошли на самом деле. Она уже не девочка. Ей даже не двадцать один, хотя именно таков ее возраст. Она так устала, устала душой. Но все-таки еще могла радоваться таким вещам, как, например, снег. Она была рада, что живет. Гарден вызвала медсестру.
– У меня есть пальто? – спросила она. – И какая-нибудь одежда, обувь? Я хотела бы погулять по снегу.
Сестра отвела ее в противоположный конец большого дома, где располагалась клиника.
– Вот ваша комната, мадам Харрис.
Комната, где Гарден жила раньше, была маленькой и похожей на больничную палату, только красные клетчатые занавески на окнах нарушали ее белоснежную стерильность. Новая комната была очень большая, с бледно-желтыми стенами, голубым ковром и желто-голубым цветочным узором на занавесках и покрывале кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217
– Я бы хотела кофе, – попросила Гарден. – И сигарету. – Она выжидающе замолчала.
– Вы не будете завтракать, мадам Харрис?
– Разумеется, буду. Я просто умираю от голода. Сначала завтрак, а уж потом кофе. И пачку сигарет.
– Хорошо.
– Она становится требовательной и капризной, – доложила медсестра начальству. – Она выздоравливает.
– После завтрака вывезите ее в кресле на прогулку, – велела старшая сестра. – А после обеда пусть попробует ходить.
Доктор Луис Маттиас руководил двумя клиниками. Большая, на сто мест, бесплатная клиника для бедняков кантона Вале, в городке Сьер, на юге Швейцарии, располагала самым совершенным оборудованием. А наверху, в альпийской деревушке Монтана, находилась другая клиника, всего на десять человек. Ими были страдающие от пристрастия к наркотикам или алкоголю богачи. Платы в тысячу долларов за день хватало на содержание обеих клиник.
Доктор Маттиас был по-настоящему гуманным человеком. Он не презирал своих богатых пациентов. Их страдания были для него не менее значимы, чем страдания больных в другой клинике, и он откликался на них с таким же сочувствием. Он старался помочь им и дать все необходимое. Если это шло не во вред, они могли получить практически все, что хотели. Доктор Маттиас не считал нужным наказывать их. Эти люди и так уже достаточно наказали себя своими пагубными привычками. Его задачей было вылечить их. Или улучшить их состояние, насколько возможно. Для этого он рекомендовал больным здоровую пищу, чистый воздух и физические упражнения. И следил, чтобы его рекомендации выполнялись.
После завтрака Гарден обтерли губкой. Потом она подремала и выпила еще чашку крепкого бульона. Поставив чашку на столик возле кровати, она снова закрыла глаза, но, прежде чем успела заснуть, пришла медсестра. Она принесла пушистый махровый халат и ботинки.
– Мы покатаемся с вами вокруг клиники, мадам Харрис, – сказала она.
Гарден равнодушно смотрела по сторонам, пока ее катили по коридорам, а потом вывезли на большую застекленную веранду. По дороге им почти никто не попался. Одного она увидела сквозь клубы пара плавающим в длинном бассейне с зеленоватой водой; другой мыли голову в оборудованном по последнему слову салоне красоты; двое мужчин играли в шахматы перед ярко горящим камином в гостиной; еще четверо играли на веранде в бридж. Ее не интересовали ни эти люди, ни все, что она видела вокруг. Но сверкающий снегом пейзаж, расстилавшийся за стеклянными стенами веранды, привлек ее внимание.
– Я ведь в Швейцарии, правда?
– Да, мадам.
– Я помню. Я хотела попасть сюда. Люблю снег. Это Альпы? – Недалеко от клиники поднималась к небу гора, и была видна ее вершина – россыпь серых камней и сверкающий снег.
– Да, мадам, мы в Альпах. Гарден вздохнула:
– Меня всегда удивляли горы. Они такие высокие. Она подумала об Уэнтворт, о том, счастлива ли она, и вдруг поняла, что плачет и не может остановиться. Игроки в бридж не подняли головы от стола. Медсестра отвезла Гарден обратно в комнату.
Слезы скорее капали, чем лились ручьем, и это продолжалось все время, пока она обедала, ходила по комнате, поддерживаемая медсестрой, спала. Когда ее разбудили к ужину, подушка была мокрой насквозь, и простыня, и одеяло возле ее лица. Она молча смотрела поверх подноса на одетую в белое женщину и жадно отправляла в рот кусок за куском, а слезы все продолжали солить еду.
– Я даже не знаю, почему плачу, – сказала она, доев обед.
– Вы поймете, – ответила медсестра.
Когда слезы иссякли, Гарден почувствовала себя опустошенной, какой-то неживой. Она неподвижно лежала на заново постеленной и снова промоченной слезами постели и ждала, когда придет сон. Но вместо этого пришло ощущение смертельной тоски и жалости к себе.
– Бедная Гарден, – сказала она темнеющей комнате, – бедная Гарден. – И снова затряслась в судорожных рыданиях.
Жалость к себе мучила ее много дней. «Я ни в чем не виновата, – говорила она себе. – Это все кокаин, и беспорядочные связи, и бессмысленность ее жизни, и неверность мужа, и неудавшийся брак». Она хотела, чтобы ее оставили в покое, снова и снова мысленно возвращалась к этому, создавая вокруг себя кокон из оправданий и страдания.
Но медсестра заставляла ее ходить, есть, принимать душ, следила, чтобы ей мыли голову и делали маникюр, массажировали тело.
И понемногу жалость к себе стала стихать, утратила остроту. Первого февраля Гарден посмотрела в окно на парящий снег и почувствовала желание погулять. Она ясно вспомнила свою радость и волнение, когда впервые в жизни увидела снег в Нью-Йорке; вспомнила, как осторожно касался он ее лица – влажный и холодный. Казалось, это было так давно. В десять раз дольше, чем те четыре года, которые прошли на самом деле. Она уже не девочка. Ей даже не двадцать один, хотя именно таков ее возраст. Она так устала, устала душой. Но все-таки еще могла радоваться таким вещам, как, например, снег. Она была рада, что живет. Гарден вызвала медсестру.
– У меня есть пальто? – спросила она. – И какая-нибудь одежда, обувь? Я хотела бы погулять по снегу.
Сестра отвела ее в противоположный конец большого дома, где располагалась клиника.
– Вот ваша комната, мадам Харрис.
Комната, где Гарден жила раньше, была маленькой и похожей на больничную палату, только красные клетчатые занавески на окнах нарушали ее белоснежную стерильность. Новая комната была очень большая, с бледно-желтыми стенами, голубым ковром и желто-голубым цветочным узором на занавесках и покрывале кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217