Отдыхайте, всего хорошего.
Несса, сидевшая перед небольшим камином в соляре, ужасно волновалась оттого, что ей достаточно было протянуть руку, чтобы дотронуться до ноги своего мужа. Так близко-и как будто за морями-океанами. Не будь у нее дурманящего страха за жизнь Гаррика, которому угрожал сэр Гилфри, она испытывала бы такое удовольствие, о котором и не мечтала, но этот страх и еще одно облачко на ее горизонте — они перекрывали все. Хотя за столом граф старался привлечь ее к общему разговору и часто в конце дня присаживался с ней перед этим камином, чтобы одарить улыбкой и какими-нибудь словами, он по-прежнему не приходил на ночь.
Несса напомнила себе, что нужно не жаловаться на то, чего не можешь иметь, а благодарить за то, что получаешь, и направила мысли на обзор достижений последней недели. Старый тростник везде заменили новым, перемешанным с душистыми травами. Побелили стены замка внутри и снаружи. Над этой задачей сообща трудились все обитатели замка, в том числе свободные от дел стражники, подбадриваемые Мертой, — целая армия добровольно, с шутками набросилась на работу, пока не сделала все на совесть. Несса шутила, что их помощь стала результатом обильного питания. Этим занималась Мод; ее обеды были вкусные, хоть и простые, и она каждый день спрашивала у Нессы, послала ли та за обещанными рецептами.
Чтобы отвлечься от беспокойства, которое вселял в нее этот сильный мужчина — он, кажется, совсем расслабился, откинул голову на подголовник кресла и закрыл глаза, — Несса стала думать об изменениях, произошедших в Западной башне. Выбросив старый тростник, она на следующий день снова пришла, и лорд Уильям был один. Он впустил ее с помощницами. Пока те укладывали свежий тростник, она внимательно оглядела комнату. Похоже, долгие годы здесь делали только самую поверхностную уборку; потребуется немало дней, чтобы привести все в порядок. Перед уходом она спокойно сообщила свекру, что завтра снова придет и будет приходить столько, сколько понадобится. В ответ старик презрительно фыркнул, и она сочла это обнадеживающим знаком, поскольку не получила решительного отказа.
Верная слову, несколько дней она приходила; выгребла паутину из темных углов, исправила заедающие ящики комода и проследила за восстановлением гардероба, отданного во владение моли и плесени. Старый граф то и дело взрывался, разражался бранью, но на брань она упорно не отвечала — отвечала только на вопросы, если он их задавал. Ее перестали трогать его ядовитые реплики после того, как за внешностью грубияна она разглядела одинокого старика, потерявшего все связи с миром, ставшего чужим для всех, даже для собственного сына. Несса не знала, а спросить не решалась, принял ли он ее вызов, но с того дня она не видела ни хитрого Дерворда, ни его отвратительных пиявок.
— Я вижу, ты каждый день навещаешь отца. Как его здоровье?
Несса немного испугалась, что Гаррик спросил о том, о чем она в этот момент думала. Немного помедлив, она ответила:
— Я хожу проследить за тем, чтобы его комнату сделали светлой и чистой, потому что она дошла до постыдного убожества. — Нессе показалось, что ее слова могут быть неправильно восприняты, поэтому поскорее перешла к теме здоровья. — Когда я пришла в первый раз, у него был Дерворд со своими мерзкими пиявками.
Гаррик расслышал в голосе Нессы отвращение — что ж, это обычная реакция женщин на подобное лечение.
— Тебе противен его способ лечения?
Несса кивнула, глядя на оранжевые языки пламени; она не решалась посмотреть на Гаррика, но в тоне услышала снисходительность и насмешку. Как будто она умеет видеть только то, что на поверхности, и не может задуматься о глубине!
— Я не понимаю, как можно верить, что эти отвратительные пиявки помогают человеку.
Скосив глаза на Гаррика, Несса увидела серебряный смех в его глазах, и долго сдерживаемый темперамент прорвался наружу. Он, кажется, не принимает всерьез ее рассуждения, а этого она не может стерпеть!
— Дерворд сказал, что он две недели прикладывал пиявки по три раза в день. Я вызвала вашего отца на спор: если он теперь две недели не будет этого делать, а потом сравнит изменения в здоровье за те и эти полмесяца, то он убедится, что улучшение наступает отнюдь не тогда, когда из человека сосут кровь!
Граф из-под полуопущенных век смотрел на жену. В ее рассуждениях был смысл, но Гаррик полагал, что ее слова вызваны скорее религиозными убеждениями, чем логикой. Ведь учил же святой Бенедикт, что не следует пользоваться медициной, поскольку здоровье человека в руках Божьих, и нельзя вмешиваться в Его намерения! А Несса совсем недавно вышла из бенедиктинского аббатства и, вне всякого сомнения, считает, что болезни посланы отцу в наказание за грехи — так считали многие в Тарранте.
— Я не знаю, принял ли он мой вызов, но с тех пор я пиявок не видела. — Несса пожелала распространить свой вызов и на скептически настроенного слушателя. — Я уверена, что силы к нему уже возвращаются, потому что, когда я у него работаю, он не чахнет в кресле, не лежит в кровати, а ходит из угла в угол, как зверь в клетке. И теперь не шепчет, а говорит громко и возмущенно.
Громко и возмущенно? Пожалуй, отец действительно выздоравливает. Гаррик криво усмехнулся. Но вот только жена не сможет сказать, отчего он поправляется: от того, что пиявки были, или от того, что их не стало?
Молчание затягивалось, и Несса начала терять веру в свою правоту; появился страх: а вдруг муж считает, что она вмешивается в их семейные дела? И тогда какая разница, права она или нет? Если Гаррик возмущен ее попыткой руководить лечением, то, может, он считает это очередным примером того, как женщины с помощью хитрости руководят мужчинами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104