А потом, даже не отдавая себе в этом отчета, сразу влюбилась в Дэвида. Он не позвонил. Вот все, что я знаю. Он приучил меня к своим ежедневным звонкам с первой нашей встречи. Это было похоже на обещание новой встречи, на следующий день. Поначалу я даже удивлялась. Дэвид совсем не походил на романтика, он казался весьма прозаичным, далее рациональным. Но чем больше я узнавала его, тем больше мне казалось, что он приоткрывается передо мной, позволяя распознать его истинную сущность. Это был чрезвычайно тонкий процесс. Я ощущала себя его единственной избранницей. То есть он дал мне возможность почувствовать себя такой.
Как бы то ни было, Дэвид мне звонил. По крайней мере, раз в день. И каждый день. И я стала ждать этих звонков, ты знаешь?
Более того, у меня появилась привычка открывать ему душу, и мне казалось, что он меня понимает — я имею в виду понимал. Я рассказывала ему обо всем, даже о походах в магазины, даже о своей больной ноге… минуточку, я, кажется, начинаю кое-что понимать. Ты и в самом деле умница, Питер. Вот оно! Дэвид был для меня моим очень личным магнитофоном, только шумноватым. К тому же у него были некоторые преимущества перед обычным магнитофоном — он еще спал со мной и внушил мне, что я лучшая в мире женщина — самая красивая, самая обожаемая. Он мне позволил ощутить собственную уникальность.
И вот в один прекрасный день он мне не позвонил! Я не могла заснуть, я просто обезумела! Я стала метаться по квартире, как попавшее в клетку животное, действовала Марти на нервы и вдруг поняла, что люблю Дэвида. Ужасно люблю. А он все не звонил и не звонил. И тогда я совершила ошибку номер один — первую в последовавшей потом длинной череде аналогичных ошибок. Я позвонила ему сама. В разгар ночи.
— Дэвид, — сказала я ему, — я люблю тебя.
А он рассмеялся. «Ева, ты идиотка» — вот что он заявил. Потом он сказал, что очень сожалеет о том, что не смог позвонить мне, что у него на работе была какая-то горячка, а потом ему пришлось сидеть допоздна в офисе, заканчивая работу над каким-то отчетом. А потом он просто заснул… Я почувствовала себя дурой. Но мне в то же время было хорошо. Теперь он знал. Не спрашивай меня, почему я решилась сказать про свою любовь. Может быть, я втайне надеялась услышать от него эти же слова в ответ? Но он их ни разу не произнес. Он был слишком умен.
Скажи, Питер, ты Дэвида тоже подвергал своему анализу? Каким образом вы стали друзьями? Что тебе говорил Дэвид обо мне? Ах, перестань притворяться, Питер, я знаю, что ты не спишь. Я чувствую это по тому, как ты дергаешь плечом. И тебе опять хочется трахаться — я это тоже чувствую. Питер! Он рассказывал тебе о нашей ссоре?
— Все, Ева. Твое время истекло. Прибереги ссору для следующей записи. Повернись ко мне, будь столь любезна, и скажи, что тебе тоже хочется вступить со мной в сношение. Давай скорей — на пленке еще хватит местечка для разных сексуальных словечек и ахов и охов.
— Ты, Питер, тоже сволочь порядочная… нет, прекрати, Питер, я не хочу… иди ты к черту!
— Нет, скажи, что тебе тоже хочется.
— Да, да, хочется… Трахай меня Питер, трахай, трахай! Конец пленки.
Глава 4
Когда Ева вернулась домой, было уже очень поздно, но Марти еще не ложилась и слушала пластинку Рода Стюарта. Как обычно, она выпивала — ее полупустой стакан возвышался на кофейном столике на расстоянии вытянутой руки от дивана. Еву всегда беспокоили ее выпивки. До сих пор, правда, избыток алкоголя еще не начал сказываться на ее лице и фигуре, но если бы она стала продолжать в том же духе, это обязательно бы случилось.
Было похоже на то, что Марти и Стелла опять поругались. Еву постоянно мучил вопрос — сохранялись ли у Стеллы по-прежнему конфиденциальные отношения с Дэвидом. Двуличная Стелла вечно находилась между двух лагерей и попеременно склонялась то к одной, то к другой стороне.
— Ева, крошка, хочешь выпить?
— Ага. Я вся просто измочалена. Этот Питер иногда впадает в сексуальное настроение и становится просто ненасытным. У меня даже ноги болят!
— Должно быть, милая моя, ты его совершенно околдовала. Ева сдавленно хихикнула и сбросила туфли.
— Нет, боюсь, что это не я, а та пленка, которую я для него записала. Питер записывает абсолютно все — слова, звуки. Ты не поверишь, но его кровать устроена таким образом, что скрипит всякий раз, когда кто-нибудь из нас хотя бы чуточку шевельнется.
— Слушай, да он у тебя просто какой-то необузданный. Просто жалко становится, что я не такая хотелка, как Стелла, а то бы я напросилась к нему на сеанс постельной терапии.
— Марти…
Марти взяла стакан и вяло отсалютовала им Еве.
— Я отправляюсь спать, так что обо мне не беспокойся. Когда у меня такое настроение, мне никто не в силах помочь. Мы со Стеллой сильно поцапались, но обязательно помиримся. Как всегда. — Марти говорила не слишком убедительно, но Еве до этого не было дела. — Ну что ж, утром звонить нам, кажется, никто не будет, поэтому мы сможем выспаться. Спокойной ночи, Марти.
После того как Ева отправилась в спальню, Марти смешала себе еще один коктейль. Она вспоминала рассказ Евы о магнитофонных записях. Пожалуй, ей следует обзавестись портативным магнитофоном и побеседовать с ним подобным образом в одну из таких страшных ночей. Во всяком случае, это может оказаться лучшим лекарством, чем алкоголь. Этот коктейль оказался значительно крепче, чем предыдущий, и она покривила рот. Как бы не стать алкоголичкой! В их семье такое уже было. Когда она еще жила дома, миллион лет тому назад, кто-нибудь из домашних постоянно выговаривал ей за излишнюю склонность к выпивке. А потом она совсем бросила пить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107