Полагаю, нам нет нужды выслушивать его мнение. Доброй вам ночи, капитан Льюис.
Меривезер Льюис не шелохнулся. Он досадовал на самого себя; проклинал свою прямоту и недостаток воспитанности. Он видел, как лицо девушки изменилось, как она отвернулась от него; она, душа которой так гармонировала с его собственными душевными движениями в течение нескольких часов.
По натуре он был сдержан и внешне даже холоден. Большую часть своих двадцати шести лет он провел на природе, ведя суровую жизнь пограничного офицера. В нем уважали мужество и решимость, но считали его жестким и черствым. И он был таким. Только реки, деревья и горы были его друзьями. О лесе и поведении зверей он знал столько же, сколько знают индейцы.
Ни одна женщина никогда прежде не коснулась его души. И все-таки он сказал ей истинную правду, когда говорил, что мечтал о ней. Глубоко в его душе таилась склонность к мистике, унаследованная от его шотландских предков.
Когда он увидел ее там, в театре, он почувствовал, что его мечты становятся реальностью. Они смотрели друг на друга, и он видел за ее хорошеньким личиком непробужденную страсть. Он не думал тогда о любви в общепринятом смысле слова. Он не думал об этом и теперь. Но он знал, что они принадлежат друг другу; что каждый из них найдет завершение друг в друге. Она также чувствовала это, но теперь она была для него вне пределов досягаемости. Ее помолвка не удержала бы его: он привык к более простому обществу, к местам, где нет закона, где мужчина берет ту женщину, которую захочет. Все дело было в перемене, происшедшей в самой девушке.
Он видел в ней пленницу, обуреваемую желанием, нетерпеливую пленницу, которая на короткое время освободилась от своих цепей, а теперь ринулась обратно, сбитая с толку, цепляясь за дорогие ей семейные узы в ее темнице.
И все-таки он не верил, что его отвергли. Он произносил имя, которое, как он только что узнал, принадлежало ей:
– Теодосия…
Этот зов был таким сильным и так наполнен чувством, что Аарон был изумлен. Как, Боже ты мой, все это могло случиться за такое короткое время? Он прижал дочь к себе.
– Моя дорогая девочка, будь добра, пожелай этому настойчивому джентльмену доброй ночи и удачи.
Тео подняла набрякшие веки. Ее темные глаза были заплаканы. Она увидела отчаяние Льюиса, и жгучая боль пронзила ее грудь. Но уверенность тут же пропала. Нельзя так резко менять образ жизни. Аарон, как всегда, был прав. Солдаты действительно увивались за хорошенькими девушками, а этот неотесанный капитан осмелился критиковать ее отца.
– Прощайте, капитан Льюис, – медленно произнесла она и отвернулась.
Углы его рта сложились в горькую улыбку. «Мы ведь еще не закончили то, что начали, Теодосия, – думал он. – Наступит день, когда мы встретимся вновь. Но это произойдет по-другому». Он коротко поклонился ей и быстро удалился, не оглядываясь.
Ничто не говорило ей о том, что она приняла самое важное решение в своей жизни. Ничто, если не считать тяжести в голове и глубокого разочарования. Сады, до того бывшие такими прекрасными, теперь казались помпезными. Впервые она заметила, что тропинка была замусорена обрывками бумаги и апельсиновыми корками. Было грязно, и подол ее желтого платья испачкался.
– Ты не могла бы объяснить мне смысл этой необычайной сцены? – спокойно сказал Аарон; но сознание того, что его авторитет на минуту пошатнулся, придало его тону резкость.
Она прильнула к его плечу.
– Не знаю. Я так устала, папа, пожалуйста, не спрашивай меня.
– Пожалуйста, без нервозности. Я просто в растерянности от того, что не понимаю твоего поведения. Прав ли я в своем предположении, что ты увидела этого… этого парня впервые сегодня в театре? И что он был в числе офицеров в соседней ложе?
Она поникла головой.
– И что он строил тебе глазки, а ты в каком-то необъяснимом порыве отвечала ему тем же?
– Пожалуйста, не надо. Это было не так.
– Но тогда как? Ты хочешь, чтобы я еще подбирал слова в ситуации, когда моя дочь бесстыдно назначает свидание на глазах своего отца и жениха? Ты весьма ловко отделалась от Джозефа, не так ли? Я встретил его у ворот в поисках твоего кольца с жемчужиной, которое, как я вижу, находится на своем обычном месте. Ты вызываешь у меня отвращение!
Его презрение потрясло ее. Она чувствовала себя опустошенной и ужасно усталой.
– Прости меня, папа, – прошептала она. – Пожалуйста, не сердись больше на меня. С этим покончено.
Аарон потрепал ее по руке. Ее поведение взволновало и задело его больше, чем ему хотелось бы. Он понял, что, несмотря на очевидную невероятность происшедшего, этот долговязый капитан влюбился в Тео, и что она была готова ответить взаимностью. Аарон редко недооценивал противника. Он сознавал, что этот дрянной капитанишка, несмотря на всю его грубую речь и неотесанный вид, был отнюдь не дурачком. Хотя он и сомневался в том, что появится возможность нового свидания этой пары, ибо Тео пришла в себя, а Льюис усвоил, что его отвергли, тем не менее, ему хотелось быть в этом абсолютно уверенным.
– Забудем обо всем случившемся, дорогая, – сказал он, – и не станем тревожить Джозефа твоей минутной причудой. Ему не обязательно знать об этом. Я попросил его подождать нас вместе с остальными, когда встретил у ворот, потому что он хотел найти тебя сам. И я очень рад, что так и сделал. Дадим ему возможность считать, что мы искали твое колечко и, наконец, нашли его.
– Да, папа, – сказала она.
И неожиданно ее сотрясла дрожь.
Аарон поспешил плотнее укрыть ее плечи маленькой шалью с бахромой.
– Ты и вправду выглядишь усталой, дитя. Мы выпьем по стакану вина, прежде чем отправиться домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109