«Это как в отвратительной французской пьесе, – подумал он с негодованием, – интрига и дрянное ухаживание. Фу!»
Комната пахла немытыми человеческими телами. Обстановка, откровенно практичная, состояла из кровати, стола и помойного ведра. Через тонкую перегородку, которая отделяла эту комнату от соседней, доносился визгливый смех, прерываемый мужским мычанием.
Мерни открыл дверь на резкий стук. Толстый хозяин вошел ухмыляясь. Теодосия, закутанная в плотную накидку, вошла за ним.
– Вот ваша маленькая дама, сэр. Вам нужно что-нибудь еще?
Мерни прижал Тео к себе.
– Да, разожгите огонь, – сказал он резко. – В этой дыре холоднее, чем в погребе.
Человек покачал головой:
– Не могу, сэр. У меня нет дров. Не было денег, чтобы нарубить летом. Тем не менее, людям, которые приходят сюда, огня не требуется. У них есть кое-что получше, чтобы согреться.
Мерни сжал кулаки, почувствовав, как Тео задрожала у него на груди.
– Убирайся! – закричал он яростно. Человек стремительно вышел. Дверь захлопнулась.
Тео отстранилась и жалобно посмотрела на него:
– О, Мерни, это ужасно. Я и не думала, что это будет так.
– Я знаю, – сказал он спокойно. – Что теперь об этом говорить. – Он развязал ленты на ее мокром плаще и положил его на источенную червями спинку кровати.
Она стояла молчаливо, еще более красивая, чем он когда-либо видел. На ней было простое платье из темно-голубого шелка, с которого Элеонора убрала все украшения, чтобы в случае неудачи его нельзя было узнать. Ее кожа на фоне темно-голубого отливала белым, как блеск на лепестках кизила, только щеки от волнения были слегка окрашены розовым. Ее бронзовые волосы свободно спускались на плечи, а маленькие пряди на висках завились от влаги.
Ее красота лишила его присутствия духа. Сладкая усталость разлилась по телу. Его руки внезапно задрожали. Он нахмурился и, резко повернувшись, зажег свечу на столе, намеренно возясь с кремнем и огнивом. Потом он вернулся к ней и потянул ее к кровати. Она застенчиво села.
– Здесь больше не на что сесть, моя дорогая, – сказал Мерни с мрачным юмором.
Она осмотрела грязную комнату. Колеблющееся пламя свечи освещало балки, с которых длинными клочьями свисала паутина и пыль. По полу бегали тараканы. Парочка в соседней комнате разразилась хриплой песней. Затем последовал звон бутылок. Глаза Тео наполнились слезами.
– Я хотела, чтобы все было красиво, Мерни, это наши последние часы вместе. Это должно было быть как прежде: солнце, деревья, река, которую мы любили. Я никогда не испытывала там неловкости. А здесь…
Он молча прижался губами к ее волосам.
– Не уезжай на запад, – прошептала она. – Я не дам тебе уехать. Оставайся около меня, мой любимый. Ты будешь в безопасности. И иногда мы сможем встречаться.
Он приподнял ее голову и посмотрел ей в глаза.
– Иногда мы можем встречаться, – повторил он горько. – Как, Теодосия? В местах вроде этого?
Она отпрянула и, закрыв лицо руками, упала на матрас.
– Я думала, ты любишь меня, – воскликнула она. Он наклонился к ней:
– Я люблю. Никогда у меня не будет никого. Разве ты это не знаешь?
Она медленно повернулась и посмотрела на него с печальной нежностью.
– Да, я знаю это, – прошептала она.
Он поцеловал ее так страстно, как никогда не целовал до этого, даже в тот первый день у реки, с грубостью желания, давно сдерживаемого. Вдруг она замерла; за ответной страстью он увидел в ее глазах мучительный страх.
Он резко встал и пересек комнату. Подойдя к окну, он дернул раму. Окно не открылось. Он нажал сильнее. Тогда он гневно ударил кулаком по стеклу. Свежий сырой воздух повеял на него. Острый порез на руке доставил ему сильное удовольствие. Ему было больно, и боль успокоила его.
Тео лежала с закрытыми глазами там, где он ее оставил, неподвижно, только грудь ее резко опускалась и поднималась под голубым лифом.
– Теодосия, – сказал он резко, – для нас есть только один путь.
Она открыла глаза и посмотрела на него.
– Поедем со мной за горы. Там никто не будет задавать вопросы.
– За горы? – повторила она медленно. – Как мы можем?
Он сделал нетерпеливое движение.
– Мы будем не первыми, убегающими от затруднительного положения, возьмем новые имена, начнем новую жизнь в новом месте.
– Ты имеешь в виду, что я должна бросить своего мужа, своего ребенка, своего отца? – Она нахмурилась немного, будто пытаясь понять. – А ты, Мерни? Ты откажешься от своей экспедиции, потеряешь доверие президента и свою честь…
Он засмеялся сквозь сжатые губы:
– Очевидно. Никто не убегает с чужой женой, получив благословение высшего общества.
Он остановился, думая о невозможности этого дикого предложения, к которому страсть подвела его. Трудно представить Теодосию в деревянном сарае, пытающуюся приготовить дичь, которую он ей принес, отсутствие воды и другие трудности. Еще менее возможно представить ее одну в течение нескольких дней, без надежды на помощь в случае болезни или опасности, полагающуюся только на саму себя.
Многие женщины находили в себе силы, чтобы вести эту тяжелую пограничную жизнь, но, как бы он сильно ни любил ее, Льюис знал, что Теодосия никогда не будет одной из них. Несчастье сломает ее. И в этом случае физические лишения будут играть самую маленькую роль. Как долго ее любовь будет бороться с неизбежными угрызениями совести? Она может покинуть своего мужа без страданий, но не своего ребенка или отца.
«Я был дурак, – подумал он, – сентиментальный дурак». И он посмотрел на нее неожиданно враждебным взглядом.
Она поняла его и печально улыбнулась.
– Да, это невозможно, Мерни. Скоро мы возненавидели бы друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109