За эти три недели, считан с нашего… – он смолк, потом продолжал сквозь зубы, –… после несчастья с Девятым легионом, она полностью захватила, сожгла и сравняла с землей Лондон, Колместер и Вергулалий. Она предала пыткам и казням около пятидесяти тысяч колонистов. Так что она, я бы сказал, очень занята.
Сухое рассуждение Петиллия открыло Квинту всю тяжесть положения. Он чувствовал дрожь ненависти к королеве, ненависти, вызванной воспоминанием об ее обращении с Реганой. И однако, справедливость заставила его сказать:
– С Боадицеей с самого начала ужасно обошлись. Я был там и видел. Я видел, как рабы Ката избивали ее. Я слышал, как кричали ее дочери, когда солдаты Ката…
– Знаю, – оборвал его Петиллий. – Рим совершил ряд грубейших ошибок, из которых моя – не последняя. Наша собственная глупость породила чудовище смерти и разрушений. Но чудовище должно быть убито, и мир вернется в Британию.
Мир? Здесь? Квинт не мог себе этого представить.
– Иногда меч – единственный путь к миру, – тихо сказал легат. – А теперь я хочу, чтобы ты поведал мне подробно, что случилось за последние семь дней, с тех пор как ты, обращенный в довольно странного силура, уехал, трясясь на местном пони, в компании британца разбойничьего вида и на редкость прелестной девушки!
Привычная усмешка мелькнула в карих глазах Петиллия.
– Да, легат, – ответил Квинт несколько краснея. – Но – я не уверен, что тебе известно… но я беспокоюсь за своего коня, Ферокса. Не слышал ли ты, доставили ли его сюда вместе с другими кавалерийскими лошадьми? Это очень хороший конь, – быстро закончил он, опасаясь, что легат заподозрит его в излишней чувствительности.
– Здесь твой Ферокс, – улыбнулся Петиллий. – Я за этим проследил.
Квинт взглянул на легата с искренней благодарностью и приступил к сообщению, тщательно подбирая слова для пущего бесстрастия.
Петиллий слушал не прерывая, затем кивнул.
– Да, здесь есть новые сведения, полезные, хотя и удручающие. Итак, добунии и атребаты также присоединились к Боадицее – что ж, зато регнии присоединились к нам.
– Как федераты?
– Да. Старый король Когидумн выделил нам две тысячи человек. Они не так хороши, как наши легионеры, но тоже славные бойцы.
– Сколько же нас всего? – спросил Квинт. Они с Дионом и Фабианом обсуждали этот вопрос, и он не был уверен, что ему доверят военную тайну. Но Петиллий дал понять, что беседа происходит без оглядки на чины, и ответил сразу:
– Наши силы состоят из Четырнадцатого легиона в полном составе – шесть тысяч человек, трети Двадцатого, плюс регнии из Кента. Всего десять тысяч.
Они умолкли, думая о войске Боадицеи, насчитывавшем сейчас по меньшей мере шестьдесят тысяч человек.
– Да, – заметил Петиллий, словно прочитав мысли Квинта. – Перспектива не слишком блестящая. – Он резко махнул рукой и переменил тему. – Весьма интересно все, что ты рассказал касательно друидов. Итак, ты думаешь, что забыл день?
– Да, легат. Я уверен в этом. И начинаю думать, что побывал в Стоунхендже – обрывочные воспоминания сохранились И, похоже, видел Верховного друида… он дед Реганы… той девушки.
– Ага, – задумчиво сказал легат. – Я однажды встречался с Конном Лиром – замечательный человек. Я не согласен с нашим губернатором, что всех друидов надо уничтожить… Расскажи мне все, что ты можешь припомнить о твердыне друидов.
Квинт попытался, и легат, выслушав его, спросил:
– У тебя была какая-то личная причина вызваться на это задание? Теперь я это понял.
– Да, легат. Я хотел найти останки моего предка Гая Туллия, убитого друидами во время похода Юлия Цезаря.
– И ты их нашел?
– Уверен, что нет. Припоминаю, что был разговор об этом и кое-кто – Конн Лир, наверное, – пришел в страшную ярость.
– Девушка тоже пришла в ярость? Ладно, не надо, я не должен был об этом спрашивать. – Петиллий улыбнулся и хотел спросить о чем-то еще, но в этот миг в палатку вбежал гонец, и опустившись на колени, прошептал нечто легату на ухо.
Петиллий встал.
– Этого я и ожидал. Губернатор наконец принял решение. Он будет говорить с войском на закате.
– Какое решение? – тихо спросил Квинт.
– Тебе еще надо спрашивать? – легат взглянул в серьезное лицо Квинта, затем посмотрел на колышки, где были развешены его парадные доспехи, шлем с султаном из рыжего конского хвоста, церемониальный шит и позолоченный меч. – Мы выступаем.
– Благодарение Марсу, – пробормотал Квинт, и он был искренен. Скоро это изматывающее напряжение закончится. Хотя в глубине души он ощутил укол страха, – мерзкое чувство. Он словно увидел, как с дощатого пола на него смотрят мертвые глаза Флакка… «Я еще молод, я не хочу умирать!» Эта фраза прозвучала в его мозгу так ясно, будто кто-то произнес ее вслух, но его лицо не выразило ничего, пока он стоял, почтительно ожидая приказа.
– Прежде, чем мы пойдем слушать губернатора, – после короткой паузы сказал Петиллий, – обрати внимание на одно… хм… обстоятельство.
– Слушаюсь.
Легат подошел к походному столу и взял с него лист пергамента и белый жезл двух футов длиной.
– Это тебе. – Петиллий протянул пергамент Квинту, и в глаза тому бросилось собственное имя, выведенное четкими черными буквами…
«Квинт Туллий Пертинакс, знаменосец третьей когорты Девятого Испанского легиона имперских войск… » Далее следовало еще множество слов, которые Квинт пропустил, потому что увидел последние, прозвучавшие для него громом: «… с этого времени производится в центурионы». Он перечитал их трижды.
– Мне… – прошептал он, уставясь в пергамент. –
Легат Петиллий…
– Тебе, центурион, – отвечал тот с показной небрежностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64