Сосредоточившись, она начала быстрыми и точными движениями делать на чистом листке наброски образов, возникавших, пожалуй, не столько в ее сознании, сколько в глубине души. На этот раз, слава Богу, картинка получилась довольно безобидной. Белые коровы с длинными кривыми рогами жадно припали к ручью. Рядом с ними стоял ребенок. Легкая улыбка слегка приподняла уголки губ. Ребенок походил на мальчика, которого она встретила на мосту. Казалось, дитя смотрит прямо на нее. Но тот мальчик был сыном местного колесника. И трава, которую он нес в мешке, предназначалась на корм обыкновенным джерсейским буренкам, рыжим и короткорогим. Они были дальними родственницами круторогих белых коров, которые пришли к водопою на ее рисунке. К тому же ребенок был девочкой, одетой в грубо сотканную безрукавную тунику, доходившую ей до колен. Девчушка была босиком. Волосы она заплела в косы и украсила цветами. Эти цветы она собрала сама, пока гнала коров к ручью. День, по всей видимости, был теплым, солнечные лучи струились сквозь пышную летнюю листву. Нет, это была не весна, как в этом мире, где сейчас находилась Сара, а самый разгар лета, когда вся земля предается буйству жизни и клан выходит с песнями на поля. Люди работают каменными мотыгами и деревянными копалками. Женщины гордо вышагивают, неся на головах полные камышовые корзины. Девочка была весела и беззаботна. Наконец-то прорезались и перестали болеть новые зубы. Она была сыта и оттого — спокойна. Скорее всего, так будет еще какое-то время, ведь урожай обещает быть хорошим. Сегодня утром мать брала ее с собой в святилище и даже разрешила помочь совершить жертвоприношение. Совсем скоро, когда в ее теле тоже проснется женщина, ее начнут обучать тайным ритуалам. Скорее всего, в этот день у нее больше не останется неразрешимых вопросов.
Счастливое дитя улыбалось Саре с рисунка. Веселые огоньки сверкали в глазах. Но было здесь и нечто иное, какая-то задумчивая робость. Словно девочка просит у Сары прощения, понимая ее терзания и всей душой желая, чтобы все складывалось по-другому.
Помешательство. Безумие.
Сара уронила уголь и резко захлопнула дневник. Пальцы вздрагивали. Эта девочка была слишком живой для рисунка. Сара помнила каждую черточку лица, каждую прядку волос. Ей был знаком этот наклон головы, когда девочка чему-то удивлялась или недоумевала. Она воочию видела проворные и ловкие движения гибкого тела, покрытого бронзовым загаром, когда девочка бесстрашно мчалась вперед, подняв руки, смеясь и радуясь тому, что может, просто-напросто, наслаждаться жизнью.
Сара рисовала девчушку бесчисленное количество раз, в самых разных настроениях. И знала, что будет снова и снова рисовать ее. Вот она сидит задумчиво у очага, неподвижным взглядом уставившись на огонь. Вот стоит, гордо выпрямившись перед камнями, воздев к небу руки, вымаливает у земли щедрые дары.
Более того, Сара хорошо знала, что ждет девочку впереди, какая судьба ей уготована. Девочка станет жрицей.
Безумие.
Руперт поднял голову и озабоченно посмотрел на хозяйку. Она что-то невнятно пробормотала, успокаивая собаку. В горле у нее пересохло, сильно хотелось пить.
Сара поднялась и подошла к ручью. Опустилась на колени, зачерпнула полную пригоршню воды, стала жадно пить. Вода была холодной и чистой. Она плеснула немного себе на лицо. Вода просачивалась сквозь пальцы, капли со звоном разбивали гладкую поверхность ручейка. Ей стало немного лучше. Она присела на корточки и взглянула на другую сторону лощины. Под сумрачной сенью деревьев быстро мелькнула тень. Сара вздрогнула, дыхание у нее участилось. Солнечные лучи обрушивались сквозь ветви и напоминали колонны какого-то неземного храма. Снова мелькнула тень, уже несколько ближе и, наконец, приняла очертания человека.
Очень высокого мужчины, вернее, рослого и широкоплечего, с черными волосами и резкими чертами лица. Он был одет в скромный суконный костюм с небольшим белым кружевным воротником. Он повернулся и заметил Сару. В какой-то миг ей показалось, будто он знаком ей. Он был похож на…
Но это впечатление тотчас же рассеялось, словно его не было вовсе. Он был чужак, причем не только здесь, в Эйвбери, но и в других знакомых ей местах. Зачем он проник сюда, нарушив столь драгоценное для нее уединение?
Однако, когда она поднялась, отряхивая с пальцев холодную родниковую воду и слегка перепачкав глиной подол платья, то почти не испытывала никакого возмущения или недовольства. Наоборот, где-то в глубине души слабо шевельнулась радость.
По ту сторону ее сновидений и воспоминаний, загорелая девчушка ободряюще улыбнулась ей.
ГЛАВА 4
В какое-то мгновение в воздухе почувствовался странный запах, не имевший ничего общего с ароматами жирной земли и набухших почек. Это был неясный, щекочущий ноздри запах, какой ему случилось ощутить лишь однажды. Это случилось на давнем поле брани. В нескольких ярдах от того места, где он стоял, ударом молнии надвое раскололо старый дуб. Тогда Фолкнер уловил этот тревожащий запах, словно нежданно ожили вокруг него некие древние силы. Запах тотчас же улетучился. Можно было счесть его простым наваждением. Но еще долго не покидала уверенность в том, что запах был наяву. И от этой призрачной жутковатости на затылке стягивалась кожа и волосы поднимались дыбом. Здесь было что-то не так. В тихой и мшистой лощине, которая дышала невинностью и умиротворением, все, что представало взору, казалось обманчивым.
И потом эта женщина. Откуда она появилась? Он полагал, что будет здесь в полном одиночестве. Ему показалось, что он заблудился, свернул не на ту тропинку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102