– Неужели вы не наслаждались той ночью на палубе?
Она продолжала смотреть прямо перед собой.
Он не хотел сдаваться. Решительно не хотел.
– Я могу поклясться, что вам были приятны мои поцелуи, вкус моих губ, прикосновения моего языка… А как ваше тело прижалось тогда к моему… видит Бог, мы выглядели красиво!
Элизабет ужаснулась:
– Молчите, милорд! Не произносите таких слов. Вас могут услышать!
Джек замолчал и огляделся. Поблизости никого не было – только Али и Колетт, которые медленно поднимались по ступеням.
– Кто может меня услышать?
– Кто-нибудь.
Он не отступал:
– Кто именно?
– Кто угодно. – Казалось, она только теперь поняла, что рядом никого нет и некому услышать его слова. Тогда она добавила: – Я вас услышу.
– Значит, я сказал неправду?
– Да, милорд. – Элизабет немного подумала. – Нет, милорд. Но некоторые вещи мужчина не должен произносить в разговоре с женщиной. Это… неправильно.
– А вы всегда поступаете правильно?
– Стараюсь.
Его губы изогнулись в насмешливой улыбке:
– До чего же вам, должно быть, это надоедает, леди Элизабет!
Элизабет продолжала не мигая смотреть прямо вперед. Потом она провела кончиком языка по губам, сглотнула с явным трудом и призналась:
– Я была не совсем правдива с вами. Я не всегда поступаю правильно, лорд Джонатан.
– Джек, – тихо поправил он ее.
Это было для нее полной неожиданностью.
– Джек?
– Пожалуйста, называйте меня Джеком.
– Это… это кажется неправильным…
– Вы только что сказали мне, что не всегда поступаете правильно, – напомнил он ей.
Элизабет вздохнула:
– Это правда. Наверное, это мой самый серьезный недостаток.
– Или ваша самая сильная сторона, – проговорил он с обманчивой мягкостью. – Не беспокойтесь. Если кого-то и надо винить в том, что произошло той ночью на палубе, то только меня. Вы по-прежнему «чисты как снег, не тронутый лучами солнца».
– Лорд Теннисон? – спросила она, невольно заинтересовавшись.
– Шекспир, – ответил он, и глаза его блеснули от удовольствия. – Плоды классического образования. Или по крайней мере его части.
Элизабет мрачно заявила:
– Благодарю вас за доброту, милорд, но боюсь, что это не так.
– Что не так?
Ее затянутая в перчатку рука легла ему на грудь.
– Что я «чиста, как…»
– «…снег, не тронутый лучами солнца»?
Она кивнула и потупилась.
У Джека перехватило дыхание. Что она имела в виду, черт побери?!
Бедняжка смущенно прошептала:
– Мне это было приятно, милорд.
Красивое лицо Черного Джека озарила ленивая чувственная улыбка.
Он на это надеялся и теперь знал наверняка.
Джек с облегчением вздохнул:
– Вам совершенно нечего стыдиться, Элизабет. Что бы вам ни вбивали в голову ваши воспитательницы, очень хорошо, когда женщине приятны поцелуи и ласки мужчины.
Элизабет медленно подняла глаза.
– А мне будут приятны поцелуи любого мужчины, милорд, или только ваши?
Такой вопрос был для него полной неожиданностью.
– Простите, миледи?
– Значит ли это, что я распутница и мне будут приятны поцелуи любого джентльмена, а не только ваши? – Щеки у нее пылали. – Не бойтесь сказать мне правду, лорд Джонатан. Я хочу знать.
Джек несколько секунд растерянно втягивал ртом воздух.
– Я не боюсь сказать вам правду, – выговорил он наконец, а про себя добавил: «Нет, я ошарашен и немного испуган». – Конечно, вы не распутница! – Он оказался в щекотливом положении и прекрасно это сознавал. – Думаю, мы можем смело сказать, что ваша реакция на мой поцелуй была милой, свежей и наивной.
– Наивной? – Элизабет нахмурилась. – Это должно означать, что я целовалась, как девочка?
– Не совсем.
Он оказался между молотом и наковальней – очень неуютное место.
Она сощурила глаза:
– Вы имели в виду, что я не умею целоваться?
Он неловко переступил с ноги на ногу.
– Вы, возможно, захотите приобрести опыт в этом деле, – сказал он как можно дипломатичнее.
По ее юному лицу пробежала тень тревоги.
– И как вы посоветуете мне приобрести этот опыт, милорд?
Наступила неловкая тишина: Джек окончательно потерял дар речи.
Она поспешно спросила:
– Вы рекомендуете мне практиковаться с любым джентльменом, который выкажет такую готовность? Или вы имели в виду какого-то определенного мужчину?
Черный Джек вдруг почувствовал, что не знает, говорит Элизабет серьезно или решила его разыграть.
Она не отступалась:
– В конце концов, я ведь сказала, что хочу вести как можно более полную жизнь!
Он судорожно стиснул зубы.
– Буду счастлив услужить вам, леди Элизабет, если вы начнете жить полной жизнью.
Она опять выгнула шелковистую бровь.
– Вот как, милорд?
Неужели она над ним смеется? Смелая девица. Но кто будет смеяться последним?
По лицу Черного Джека пробежала легкая улыбка:
– Безусловно, миледи.
– Подъем очень крутой, правда, миледи? – пыхтя от усталости, сказала Колетт, когда они с Али наконец добрались до входа в пирамиду Хеопса. – Как странно! Зачем древним строителям понадобилось сделать вход так высоко?
Али объяснил ей:
– И в древние времена боялись воров. Фараон опасался, как бы воры не разграбили сокровища, приготовленные для его потусторонней жизни. И те, кто строил эту пирамиду, постарались перехитрить грабителей, расположив вход в двадцати четырех футах к востоку от середины и в пятидесяти пяти футах над основанием. Благодаря этому снизу отверстие было не видно.
– Они поступили очень хитро, – вступил в разговор лорд Джонатан, – но все-таки недостаточно хитро. Усыпальницу все равно разграбили еще в древности. Расположение входа стало известно еще во времена Христа. – Он покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84