Она прижалась к нему, всецело отдавшись огню страсти. Силвер словно растворилась в своей любви.
– Я хочу тебя, Люк. Меня волнует каждое твое прикосновение. Я помню, как когда-то ты до меня дотронулся и у меня от этого внутри все запело. Я тоже хочу тебя так ласкать, – прошептала она.
Он шумно вздохнул.
– Можно тебя хоть чем-нибудь напугать, девочка моя?
– Да. Тем, что я тебя потеряю. Я пугаюсь при одной мысли, что могла бы никогда не изведать твоих ласк. – В бездонных озерах ее глаз отражалась нежность. – Я хочу чувствовать твое тело, Люк. Жажду любить тебя. Хотя бы раз.
– Черт возьми, как ты можешь называть это любовью! Ты ведь даже не знаешь, кто я такой!
– Ну так скажи мне. – Было невозможно разобрать, какого оттенка ее глаза теперь: зеленого или золотистого. Они были подернуты дымкой страсти. – А лучше покажи.
Низкий тембр ее голоса проникал ему прямо в душу, лишал остатков силы воли. При одной только мысли, что ее неопытные тонкие пальчики прикоснутся к символу его мужества, у него кружилась голова. Казалось, он умрет, если не овладеет ею сейчас же. Но он не умер.
Алжирская жизнь научила Люсьена Деламера самоконтролю. Вместо того чтобы обнять ее мягкие бедра и войти в ее влажное, жаркое лоно, он высвободился из ее объятий.
– Показать, говоришь? Очень хорошо, я так и сделаю, мисс Сен-Клер. Смотрите, сколько вам вздумается. Может, тогда вы наконец поймете, почему вы не должны здесь быть и почему вам не следует никогда сюда возвращаться.
Он отвернулся и сложил на груди руки так, что все мускулы на его спине напряглись.
Сил вер была потрясена, разглядев вблизи те бледные шрамы, которые она лишь мельком видела из окна. Подобно разъяренным драконам, они вились по его гордой спине. Силвер не смогла сдержать стона. Она представила, какую боль, должно быть, когда-то причиняли ему эти раны.
– О нет...
Она погладила его спину. Господи, какой же ад ему довелось вынести! Даже подумать страшно. Она не представляла, откуда у него взялись эти чудовищные рубцы.
– Понимаешь, меня таким образом пометили. Я один из избранных телохранителей дея. У меня был доступ ко двору и даже к гарему. Уверяю тебя, что очень немногие удостаиваются такой привилегии.
– Люк, не надо!
Он рассмеялся:
– Так этого тебе мало? Ну, тогда взгляни на это.
Сжав зубы, он расстегнул первые две пуговицы на ширинке своих брюк. Он приспустил с себя серовато-синие фланелевые штаны, собравшиеся складками, и оголил твердый, подтянутый живот.
Над брюками были видны еще два аккуратных серебряных шрамика.
– Так наказывали за неповиновение в тюрьме для рабов, Силвер. В Алжире есть специальные люди, которые умеют мастерски орудовать хлыстом. Надо сказать, они получают от этого огромное удовольствие и истинные мастера своего дела. Каждый удар сдирает с тебя полоску кожи. Такие раны очень долго затягиваются. – Голос его стал жестким. – Люди начинают понимать, что лучше всего покориться...
Руки его напряглись, словно он вспомнил о чем-то крайне неприятном. Он снова застегнул штаны.
– Мне приходилось убивать людей, Силвер. Я видел, как они умирали прямо у моих ног, а сам и бровью не повел. Меня заставляли делать ужасные вещи... – Выражение его глаз стало суровым и непроницаемым. – Так что больше никогда не задавай мне этот вопрос – «почему». Беги от меня, беги и не оборачивайся. Потому что если ты оглянешься, я могу за тобой последовать. А в следующий раз у меня, может, и не хватит сил сдержаться.
Свеча потихоньку плавилась. На стенах, обитых муаром, шевелились тени. Люк вышел из комнаты и затворил за собой дверь. Он отправился к себе в кабинет. Обычно при виде кожаных томов, хранивших мудрость тысячелетий, он успокаивался.
Но сегодня книги его только раздражали. Он подровнял груду писем. Полил миниатюрную розочку в горшке, которая стояла на одном из окон за занавесками. Смахнул пыль с редкой египетской малахитовой статуэтки кошки.
И стал готовиться к смерти. Люк сам не понимал, как тут оказался. Всего через час после своего разговора с Силвер он снова стоял у ее двери, держась за ручку.
Она лежала перед ним, ее великолепное тело было залито лунным светом. Это было волшебное, вселяющее надежду зрелище. Он уже позабыл, что такая красота может существовать.
До него донесся смешанный аромат лаванды, розы и шалфея. Ее аромат. Господи, что же он будет делать, когда она уйдет отсюда? Ему придется снова закалять свою успевшую обмякнуть душу. Но как?
Сейчас он хотел жара, а не холода. Горячности ее мягкого тела, отвечавшего на каждую его ласку, ее пламенных объятий.
Люк пошевелился. Он готов был уже забыть о своем обещании и прийти к ней, но в самый последний момент благоразумие взяло в нем верх. По лбу его стекал липкий пот, тело болело от неразделенной страсти, однако что-то его остановило.
Пальцы его коснулись гладкого и холодного металла.
Из сумки, перекинутой через его черный плащ, торчал пистолет. Из него ему приходилось убивать людей. Может, ему придется воспользоваться им нынешней ночью.
Люк словно окаменел. Он вспомнил о прошлом, обо всех своих черных делах, и к горлу его подступила тошнота. Трезво обдумав все, он понимал, что их с Силвер разделяет миллион невидимых миль. Непреодолимая пропасть.
Он для нее почти что умер. Он последний раз взглянул, как она сладко спит. А затем, застегнув плащ и нахлобучив на голову шляпу, скрылся в ночи, чтобы отомстить или умереть.
Как будет угодно судьбе.
А где-то далеко, в лондонском бальном зале, в окружении поклонников, стояла юная девушка. Ее драгоценности и шелковое платье блестели и переливались при свечах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122