Они все еще спорили, когда Баррет неторопливо покинула палатку.
– Мита?
Баррет осторожно отвела в сторону створку палатки и шагнула в тень.
– Я здесь, мэм-сагиб.
– Что-нибудь изменилось?
Баррет услышала сдержанный вздох Миты.
– Нет, все по-прежнему. Лихорадка не дает ему отдыхать, и каждое движение угрожает повторным открытием раны. Ох, я боюсь, я ужасно волнуюсь, мисс.
В полумраке лицо Пэйджена было очень бледным, только черная щетина проступала на подбородке. Как только Баррет заняла место Миты около кровати, он застонал и стал ворочаться, размахивая рукой. Баррет осторожно задержала напряженные пальцы и положила руку на грудь, не выпуская из своей.
– Я боюсь, что ему снится прошлое, – сдержанно произнесла Мита. – Его старое имение на северо-западе Индии, еще до Великого восстания. Он никогда никому не рассказывает о тех днях. Особенно о событиях в Канпуре.
При звуке этого названия руки Пэйджена напряглись. Баррет медленно, ритмичными движениями гладила их, пока он не расслабился снова.
– То место, о котором ты говорила, Мита. Нан... – Она замолчала, глядя на Пэйджена. – Расскажи мне о нем.
Лицо Миты омрачилось.
– Злое место. Место боли и предательства, – прошептала она и нагнулась к уху Баррет. – Нан-сагиб, шакал, который правил городом, когда восстали мятежники, обещал англичанам безопасный проход вниз по реке. Но вместо этого... – Мита замолчала на полуслове.
– Расскажи мне, Мита. Я должна знать... Если я пойму, я смогу ему помочь, когда его будут терзать кошмары.
Служанка сделала над собой усилие.
– Ну хорошо, – начала она дрожащим голосом. – Несмотря на его обещания, лодки были обстреляны, как только Angrezi отошли от пристани. Через несколько минут все было закончено. Все, кроме одной лодки из сорока, были потоплены у речной пристани. Тогда река стала красной, красной от крови мужчин, женщин и детей.
У Баррет перехватило дыхание. Так вот какое видение мучило Пэйджена? Возможно, там были его близкие? Может быть, жена?
– Все погибли?
– Нет, более сотни людей выжили, и Нан-сагиб увел их в город. – Взгляд Миты неподвижно замер на отдаленной кромке джунглей. – Там мужчин расстреляли или обезглавили. Женщин и детей заперли всех вместе в бунгало на краю города. Но через две недели подошла на помощь армия Angrezi, и Нан-сагиб испугался, что его английские пленники могут обо всем рассказать. – Мита судорожно сжала тонкие руки. – Он... он приказал перебить их всех прямо в тюрьме. Когда даже его собственные отряды отказались повиноваться такому жестокому приказу, Нан-сагиб послал за мясниками, чтобы они выполнили его требование. Около сотни женщин и детей умерли в то утро, и моя госпожа среди них, я была ayah в семье одного из чиновников. Говорят, что их безутешные призраки все еще бродят по Канпуру, несмотря на все усилия браминов и священников, старающихся успокоить их. А когда в город вошли отряды Angrezi, все пошло еще хуже. – Она провела дрожащей рукой по лицу. – Мятеж был подавлен, и предводителей расстреливали из пушек. Я и многие другие женщины были посажены на пароход и увезены в Калькутту. На борту нам пришлось выполнять прихоти наших охранников-англичан. В Калькутте нас погрузили на судно, отправлявшееся в Лондон, где нас продали в публичный дом. Именно там Тигр-сагиб нашел меня... выкупил... он вернул мне жизнь и надежду. К тому времени я уже слышала истории об Angrezi с неистовыми глазами, который вышел из джунглей после резни, собрал сумевших ускользнуть женщин и детей и вывел их в безопасное место. Потом он чуть не умер от лихорадки, лежа несколько дней в бреду в городе Лакхнау. Но с тех пор он никогда не рассказывал о тех ужасных неделях, о том, что ему пришлось пережить во время этого путешествия.
Баррет молча сжала похолодевшие пальцы Миты, чувствуя, как трудно было ей решиться на такой рассказ. Она не произнесла слов соболезнования, не выразила своего сочувствия. Перед лицом такого ужаса любые слова были бы бесполезны. Все, что она могла предложить, было живое и теплое пожатие руки.
Служанка моргнула и вернулась к действительности.
– В святой книге Angrezi есть такие слова: оставь месть Господу. Я сумела похоронить призраков из Канпура, а Тигр-сагиб не сумел. И я боюсь, однажды его призраки победят его, схватят, разорвут на кусочки и поглотят.
Это было сказано так спокойно, так разумно, как будто речь шла об урожае чая или перемене погоды. Баррет смотрела, как Пэйджен без устали ворочается на кровати, сражаясь даже теперь с темными призраками. Внезапно она почувствовала себя беспомощной и неуклюжей.
– Но что мы можем для него сделать, Мита? Должно же быть какое-то средство!
– Мы можем очень немногое. Он должен справиться сам. В том темном мире, где находится сейчас сагиб, он победит своих демонов или они победят его. Я не знаю, что может случиться. – С легким вздохом Мита поднялась, усталость омрачила ее обычно спокойные черты. – Но я знаю, что именно ваше имя шептал он ночью, Angrezi, ваше прикосновение дает ему спокойствие, которого он жаждет. Не мое. – Голос Миты окреп. – Будь иначе, я бы не потерпела здесь вашего присутствия и заботилась бы о нем сама. Я так часто молилась Священному Дыханию Шивы, чтобы это было бы так. Но мои боги не слышат меня, так что он ваш теперь, Angrezi. – Мита ласково посмотрела в лицо Пэйджена. – Jo hoga, so hoga, как любит говорить Тигр-сагиб. Возможно, такова моя несчастная судьба – желать и всегда быть отвергнутой. – Мита бросила на Баррет последний внимательный взгляд. – Мы можем остаться здесь всего на несколько часов. Нигал говорит, что слишком велик риск следующего нападения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154