— Где вы их нашли? — спросила она, хмуро разглядывая часики.
Остин смотрел на нее и всем сердцем ненавидел того, кто был повинен в ее тревоге.
— На земле под окном спальни для гостей, где вы тогда отдыхали. После того как увидели незваного гостя. Он потерял их, пока взбирался по решетке для растений.
— Так вот каким образом он поднялся до второго этажа!
Кэндис положила часы на стол, лицо у нее было расстроенное и усталое.
Остин подавил порыв обнять ее и прижать к себе. Это было бы неразумно, даже если Кэндис и нуждалась в подобном утешении.
— Вы когда-нибудь видели эти часы?
— Нет. Очень дорогие.
— Это я понял, — сухо произнес он. Кэндис, разумеется, не подозревала, как много он знает о золоте и драгоценностях. Его мать любила драгоценности гораздо больше, чем собственных детей. — Не могу представить, чтобы такие часы носил репортер, а вы? Остается предположить…
Он не договорил. У него были некие подозрения, но ему хотелось узнать, согласна ли с ним Кэндис.
Она посмотрела на Остина серьезными и полными тоски глазами.
— Это кто-то из родственников мужа. Им очень хочется вывалять меня в грязи. Люк утверждает, что у них нет ни единого шанса выиграть дело, и все-таки…
— Люк? — проворчал Остин. — Кто такой Люк?
Он считал, что у Кэндис нет никого на свете, кроме, конечно, миссис Мерриуэзер. Мысль о другом мужчине в ее жизни резанула его словно удар ножа, что было глупо: ведь эта женщина не может принадлежать ему только потому, что носит его ребенка.
— Люк Маквей. Мой адвокат.
Остину не пришлась по душе милая улыбка, с которой Кэндис произнесла эти слова. И что за парень этот Люк? Какой-нибудь лощеный адвокатишка с прилизанными волосами…
— Он мой друг.
Ладно. Остин решил не расспрашивать ее об этом друге. Ей ни к чему лишние волнения, напомнил он себе. В свое время он сам все разузнает.
Усевшись на место, Остин скрестил руки и старался не глазеть на то, как сияют ее волосы в свете лампы. Дорогой шампунь может сделать многое. Вполне вероятно, что настоящий цвет ее волос совсем иной. Остин тут же ругнул себя за это предположение, поскольку оно напомнило ему о том, как это можно проверить. Он с трудом подавил страдальческий стон.
Будь проклят Джек!
Будь он дважды проклят.
Остин кашлянул, прочищая горло и надеясь, что и в мозгах как-нибудь прояснится.
— Как вы считаете, насколько далеко могут зайти эти люди?
Услышав его вопрос, Кэндис снова нахмурилась, ее глаза потемнели. Ему куда больше нравилось, когда они пылали огнем или туманились от желания.
— Я не знаю. Право, не знаю. Миссис Мерриуэзер уверяет, что я очень легкомысленно отношусь к опасности.
— В таком случае вопрос решен. — Остин стиснул челюсти. Он должен это сделать — ради ребенка. И ради Кэндис тоже. Ради миссис Дейл. Может, так и следует ее называть — это как бы напоминание самому себе о необходимости держаться в определенных границах.
— Я переселяюсь в большой дом, — заявил он.
Глава 7
Кэндис решила, что Остин снова ее дразнит, и ожидала услышать смех или увидеть уже ставшую для нее привычной озорную улыбку на его красивом лице.
Но его челюсти были по-прежнему крепко сжаты, а глаза оставались серьезными. Идеальная маска игрока в покер — если это и в самом деле блеф. Кэндис наконец нарушила затянувшееся молчание, коротко рассмеялась и спросила:
— Вы пошутили?
Он медленно покачал головой.
— Ради чего вам перебираться в дом?
— Ради вашей безопасности. Ради собственного спокойствия. И спокойствия миссис Мерриуэзер, вероятно, тоже.
Насчет последнего Кэндис была не уверена, учитывая подозрительное отношение миссис Мерриуэзер к мистеру Хайду. А кроме того, уже сама мысль о том, что мистер Хайд будет ночевать с ней под одной крышей, вызвала жаркий прилив крови к не упоминаемым в обществе частям тела. Разумеется, гормоны, не более того. Кэндис решила посоветоваться о таком феномене с доктором Робинсоном во время его следующего визита. Надо было что-то предпринимать.
Ее внимание привлек негромкий голос мистера Хайда:
— Вы мне не доверяете?
Кэндис инстинктивно ощутила, что ее ответ для него важен. Однако по непонятной причине испытываемое ею возбуждение после этого вопроса усилилось. При такой реакции вправе ли она даже обдумывать его предложение? Она не доверяла не только Остину; после того, что происходило здесь нынче вечером, она не слишком доверяла себе. Она радовалась прикосновениям Остина, его близости, его поцелую — и страстному желанию, которое пробудил в ней этот человек.
Кэндис опустила глаза и сосредоточила все свое внимание на лежавших на столе часах.
— Вы считаете это благоразумным? — еле слышно пролепетала она.
Наверное, Остин догадался, что она имела в виду. Брошенный украдкой взгляд убедил ее, что догадался. Губы его сложились в страдальческую улыбку, он слегка пожал плечами:
— А если я пообещаю быть хорошим?
Кэндис стиснула колени при звуке низкого, хрипловатого голоса. Вынуждена была сделать это, потому что внутри у нее все дрожало. И голос дрожал, как она обнаружила, заговорив:
— Вы вовсе не были плохим… Просто теперь для меня не самое подходящее время… чтобы кем-то увлечься.
«К тому же я беременна от другого мужчины». При этом молчаливом напоминании Кэндис устремила взор на собственные босые ноги. Странно, что, зная о беременности, Остин тем не менее хотел ее. Или он выбросил это из головы в те немногие жаркие, чудесные мгновения?
Остин почесал в затылке и поморщился:
— Понимаю. Нынче вечером я вышел за пределы дозволенного. Этого больше не случится, если вы сами не захотите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79