– Ваша милость? Это я, Поль. Простите, что беспокою вашу милость в столь поздний час, но кто-то приехал.
Энни оправила легкую шелковую ткань халата на своем выпирающем животе.
– Входи.
В комнату, шаркая, вошел растрепанный Поль, освещая себе путь свечой и что-то раздраженно бормоча.
– Это просто неприлично, вот что. Ни один уважающий себя человек не позвонит в дверь так поздно ночью, я им так и сказал, да не тут-то было. Им надо видеть вашу милость. Велели больше никого не будить, а не то меня проткнут шпагой. – Он выпрямился. – Если бы она не вошла следом за мной, я бы весь дом поднял на ноги!
Она? Мысли Энни заметались. Кто же, святые небеса, мог разыскивать ее в такой час и зачем? Ей в голову пришло несколько вариантов – и все пугающие.
– Поль, о чем ты говоришь? Кто «она»?
– Простите, ваша милость, но я не смог разглядеть эту даму. На ней капюшон, и лица не видно. – Его седовласая голова поникла. – Если бы я не был полусонным, я никогда не открыл бы дверь. Извините меня, ваша милость. Я…
– Сейчас это не имеет значения. Где она? Ты не видел, сколько с ней охраны?
Он махнул свечой в направлении прихожей.
– Она сейчас ожидает внизу. Охрану отослала в карету. Было довольно темно, но я видел, пожалуй, двоих в карете, и позади еще несколько всадников.
Энни прижала к щекам влажные ладони.
– Слушай внимательно и делай, как я скажу. – Нельзя было терять ни минуты. Она открыла верхний выдвижной ящик комода и вытащила заряженные дуэльные пистолеты, которые она там держала с тех пор, как рассталась с Филиппом. – Пройди по задней лестнице и разбуди Жака и Пьера. Но только тихо! Дай Жаку пистолет. – Она сунула ему пистолет. – А другой я спрячу в халат. Скажи Пьеру, пусть конюхи будут наготове. Пусть они спрячутся возле кареты, чтобы напасть, если понадобится, но чтобы охрана ничего не заметила.
Поль кивнул.
Энни сняла стекло с ближайшей лампы и зажгла ее от свечи Поля.
– Вы с Жаком осторожно пройдите к большому залу и внимательно смотрите, что происходит. Если будет нужна помощь, я закричу. – Она чуть-чуть приоткрыла дверь и вгляделась в пустой зал за ней. Все еще босиком, она шагнула в коридор и показала Полю в сторону задней лестницы. Звук ее шагов скроет его уход.
Она глубоко вздохнула и, подняв лампу, вышла на лестницу. Приблизившись к перилам, она услышала шаги – легкость поступи явно выдавала женщину. Энни могла представить себе единственную женщину, способную путешествовать по ночам в сопровождении отряда. Но это невозможно. Та женщина находится под домашним арестом более чем в тридцати милях отсюда.
Засунув пистолет поглубже в складки халата, она подняла лампу, чтобы взглянуть на фигуру внизу.
Полночная посетительница остановилась и подняла голову. Черты ее лица скрывал капюшон свободного плаща.
Энни не надо было видеть ее лицо, чтобы понять, кто ворвался к ней в дом. Она с достоинством двинулась вниз по ступеням. Проходя мимо портрета, который она сберегла, унеся с чердака, Энни подняла глаза на лицо своей матери и беззвучно прошептала: «Помоги мне, мама. Если ты видишь меня с небес, попроси защитить меня и твоего нерожденного внука». Пока она шла по ступенькам, она овладела собой настолько, что уже могла говорить, не выдавая страха.
– Добрый вечер, ваше высочество, – или, лучше сказать, доброе утро? Чему обязана чести этого… весьма необычного визита?
Облаченные в перчатки руки откинули бархатный капюшон, открывая взгляду золотистые волосы Великой Мадемуазель и ее надменное лицо.
– Я вижу, что теперь, Корбей, вы ведете себя еще более нагло. Я нахожу это в высшей степени неподобающим. – Осмотрев с головы до ног растрепанную хозяйку дома, принцесса один за другим освободила свои пальчики из кожаных перчаток. – Я должна простоять здесь всю ночь? Вы совсем забыли о правилах хорошего тона!
Энни покраснела от гнева. Эта женщина является без приглашения посреди ночи с вооруженной охраной да еще ждет, что ее примут так, словно она заглянула на чашку шоколада. У Энни совершенно не было желания продолжать эту игру. Она выпрямилась, теперь сразу было видно, что она в положении.
– Это не я, ваше высочество, забыла, как мне кажется, правила хорошего тона.
Царственные глаза сузились. – Попридержите свой язычок, Корбей. Когда я появляюсь, вы должны быть благодарны судьбе, что принимаете меня. И позднее время не извиняет того, что вы заставляете меня ждать в прихожей, словно я – какой-то низкородный купец.
Энни уставилась на свою гостью. При дворе каждый знал, что принцесса была изгнана в ее заброшенное владение в Сен-Форже, что ей запретили возвращаться в Париж король и ее собственный отец. Зачем же она приехала сюда? И что теперь делать?
Она не могла пригласить принцессу в гостиную. Открывая без помощи слуг тяжелые двери, она будет вынуждена обнаружить то, что она вооружена. Энни глубоко присела в реверансе.
Им придется оставаться в прихожей, это единственная возможность. Вновь обретя спокойствие, Энни прошла к паре стульев возле небольшого столика.
– Прошу прощения, но поздний час не позволяет мне принять вас как подобает, ваше высочество. И тем не менее попрошу вас присесть.
– Я сяду, но лишь из-за того, что вы, очевидно, не в состоянии долго стоять. – Вглядываясь в распухший живот Энни, принцесса села и жестом позволила Энни к ней присоединиться.
Лампа слегка пошатнулась, когда Энни ставила ее на стол между ними. Озабоченная тем, чтобы пистолет оставался незамеченным, она опустилась в кресло.
Великая Мадемуазель, внешне невозмутимая, откинулась назад.
В комнате установилась тишина, напряженная, как натянутая тетива лука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114