– Она вцепилась изящными ручками в подлокотники кресла. – Я пошла на значительные хлопоты и издержки, чтобы изучить все обстоятельства убийства ваших родителей. Я лично допросила одного из тех, кто принимал в нем участие. – Она слегка откинулась назад. – Филипп тогда был совсем ребенком. Мои сведения говорят, что он виделся со своим отцом, исключительно повинуясь сыновнему долгу, и крайне редко. Харкурт никогда бы не доверил ему ничего подобного, даже спустя многие годы. Они не любят друг друга.
Энни почувствовала, что в ее броне появляется трещина.
– Так говорит Филипп. Но я никогда не поверю, что он женился на мне, не зная моего происхождения.
Принцесса раздраженно похлопывала перчатками по руке.
– Какая теперь разница? – Ее ноздри презрительно затрепетали. – Какое же вы дитя, Корбей. Большинство девушек уже к пятнадцати годам вырастают из таких романтических понятий о браке.
– Разве так уж по-детски не хотеть, чтобы тебя использовали, чтобы тебе лгали, чтобы тебя предавали?
– Будьте реалисткой. Филипп отчаянно нуждался в деньгах. Когда маршал предложил ему этот брак, сказав, что вы – его дальняя родственница с большим приданым, он, несмотря на все сомнения, согласился. У него и в самом деле не было особого выбора. Вы оба были пешками. Но даже при этом Филипп положил конец нашей дружбе еще до вашей свадьбы. Клянусь бессмертием своей души.
Энни ничего не ответила. Она не знала, что ей говорить, что ей думать.
Великая Мадемуазель кинула обеспокоенный взгляд в окно и начала натягивать перчатки.
– Через какие-нибудь несколько часов уже будет светло. До этого мне надо быть в Сен-Форже, хотя бы ради вас. – Она встала. – Прошлого никому из нас не дано изменить, Корбей. Одно я поняла твердо – женщина моего положения не имеет права на счастье, но у вас есть шанс. Не пренебрегайте им – хотя бы ради своего ребенка. – Она с горечью пробормотала: – Вы, по крайней мере, можете иметь ребенка. За это стоит каждый день падать на колени и благодарить господа.
Энни повернулась спиной к огню. Внезапно она устала, устала гадать, что правда, а что – ловкая хитрость, устала от необходимости ворошить прошлое. И чувствовала себя испуганной – испуганной до смерти мыслью, что рассказанное принцессой может оказаться правдой.
За последние полгода Энни тысячи раз прикидывала, может ли быть, что ее муж каким-то образом невиновен во всем происшедшем. А теперь принцесса – безо всякой для себя выгоды – разыскала ее, чтобы сказать ей именно это. Но если Филипп был невиновен, как он сможет простить ее? Как он сможет когда-либо восстановить ту близость, которая объединила их в те драгоценные памятные ей дни в их домике на берегу?
Энни уцепилась за каминную решетку и, закрыв глаза, прислонилась головой к ее мраморной кромке.
– Уходите, пожалуйста. Оставьте меня одну. – Она слышала, что принцесса пошла к двери и неожиданно остановилась.
Следующие слова Великой Мадемуазель прозвучали вызывающе. Энни открыла глаза.
– Помните об одном, Корбей. – Их глаза встретились. – Как бы сильно ни любил вас Филипп, ни один мужчина не может всю жизнь быть верным воспоминаниям. – Она набросила капюшон своей накидки. – Если вы вновь совершите глупость, отвергнув его, я приму его с распростертыми объятиями. На этот раз ему от меня не убежать. Подумайте об этом, Корбей, когда придете в себя. – Она повернулась к двойным дверям библиотеки и скомандовала: – Откройте двери!
Двери тут же распахнулись, и она торжественно проплыла мимо Жака и Поля, стоявших со смущенно раскрасневшимися лицами.
Три недели спустя пасмурным утром Энни остановилась, выйдя из библиотеки. Она глубоко вздохнула и попыталась выбросить из головы всю унизительность интимного обследования, которому только что подверглась. На это она пошла ради ребенка, и теперь, к счастью, все позади.
Кивком головы она приказала Пьеру открыть дверь.
Когда она вошла в комнату, доктор встал. Он был невысокого роста, но, как большинство медиков, которых она встречала при дворе, преисполнен сознанием собственной значимости, столь же непомерным, сколь и ее огромный живот. Она опустилась в то самое кресло, в котором сидела в ночь, когда Великая Мадемуазель нанесла ей тот достопамятный визит.
– Прошу садиться, сир. – Энни с тех пор плохо спала и вызвала доктора по настоянию Сюзанны. – К каким выводам вы пришли после осмотра?
Откашлявшись, он с какой-то неловкостью огляделся.
– Выводы. Да, конечно. Итак…
Глаза Энни сузились.
– Если нужно, будьте прямолинейны. Я хочу знать правду, какой бы неприятной она ни была для каждого из нас.
Он сложил руки, нервно сведя вместе кончики указательных пальцев.
– Боюсь, новости не слишком благоприятные. – Его лицо омрачилось. – Ребенок слишком велик. Куда больше, чем обычно бывает на его стадии развития.
Внутри ее все сжалось от страха.
– Уверяю вас, сир, я ничего не перепутала, подсчитав время зачатия.
Он поджал губы и кивнул.
– Без одной недели восемь месяцев. – Он поторопился добавить: – Я ни на секунду не сомневаюсь в точности, с которой ваша милость…
Почему он не договаривает? Энни вмешалась:
– Итак, вы считаете, что ребенок необычно большой. Ваши заключения состоят только в этом?
– Я думаю, что лучше отложить этот разговор до приезда его милости. Уверен, что…
И вновь она оборвала его:
– Я ценю вашу заботу, сир, но это не только не необходимо, но и нецелесообразно. – Сделав над собой усилие, она заговорила спокойнее: – Мы с мужем последние несколько месяцев живем совершенно раздельной жизнью. Я сама некогда так решила, и, уверяю вас, вполне в состоянии разобраться со всеми трудностями, о которых вы сообщите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114