Здесь…
Он отставил в сторону бокал с коньяком и вытащил из сундука огромную простыню из льняного полотна.
– Я помогу вам.
Энни старалась не замечать беспокойный стук сердца. Поднявшись с достоинством, которого она вовсе не ощущала, она взяла простыню и закуталась толстой белой тканью. Отойдя от ванны, она гордо произнесла:
– Если вы соблаговолите оставить меня, то я наконец смогу отправиться спать.
– Лечь спать пораньше – отличная идея. Но не в одиночестве.
Филипп подошел ближе. Она плотнее завернулась в простыню, и на груди, животе и между бедрами проступили темные мокрые пятна. Нетерпеливый огонек зажегся в глазах Филиппа.
Жена она или нет, но в угол ее не загнать, решила Энни. Волоча за собой один конец простыни, она быстро повернулась и направилась к своей комнате.
Он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.
– Я вежливо просила оставить меня, Филипп. Как можно выразиться яснее?
– Я все понял, но я не хочу уходить. – Он взял ее за руку. В глазах его была настойчивая решимость.
Энни держала себя в руках.
– Это моя комната, сир. Воспитанный дворянин не останется там, где его не хотят видеть.
– И мадам не должна отказывать мужу в его супружеских привилегиях.
Она презрительно взглянула на Филиппа:
– Вы намерены применить силу?
Филипп отпустил ее.
– Ваша сдержанность, Анна-Мария, впечатляет, но мы оба знаем, что вы страстная женщина. Вы наслаждались нашей близостью так же, как и я.
Отчаянно борясь с собой, Энни сказала:
– Я снова прошу вас оставить меня.
Она решительно двинулась к двери, простыня соскользнула и упала на пол.
Энни по инерции сделала пару шагов и, повернувшись, увидела, что край простыни прижат сапогом Филиппа.
Изобразив удивление, он отодвинул ногу.
– О… Простите!
Филипп приблизился. Он стоял, не прикасаясь к ней, могучий и твердый, как башня. Пристальный взгляд его синих глаз светился откровенным желанием, настойчивым призывом. Он склонился к ней и прошептал на ухо:
– Вы так же прекрасны, как и тогда!
Энни закрыла глаза, стараясь не выдать своего яростного желания. Она почувствовала совсем близко тепло его лица, влажный жар его дыхания. Его губы коснулись ее век, задевая трепещущие ресницы.
Прохладный воздух комнаты вдруг стал раскаленным.
Энни не шевелилась. Его губы так же нежно, как и тогда, ласкали изгибы ее шеи, двигаясь к теплому плечу. Он прошептал:
– Как хорошо! Позвольте мне доставить вам радость.
Ни одного прикосновения, ни одного объятия, ни одного движения рук – только мучительная нежность его губ, скользящих по белоснежной коже, всегда прикрытой от солнца. Энни слышала шорох его одежды, когда он наклонялся все ниже.
Его волосы, касаясь ее груди, вызывали таинственный трепет где-то внутри. Губы касались ее уже почти у талии, и Филипп мягко прихватил зубами нежное тело. От неожиданного ощущения у нее закружилась голова, и Энни схватила его за плечи, чтобы удержать равновесие.
Ее прикосновение вызвало у Филиппа сдавленный стон. Энни открыла глаза и увидела, что он стоит перед ней на одном колене с закрытыми глазами и пылающим лицом.
Энни проклинала свою слабость, но ее пальцы, помимо ее воли, ласкали его волосы и притягивали его к себе.
Энни неожиданно для себя резко скомандовала:
– Снимите одежду!
Требование, казалось, лишило Филиппа последних остатков самообладания. Он встал, не отрывая от нее взгляда. Он сбросил сапоги, снял носки и быстро справился с застежками одежды.
Конечно, она, как жена, не имеет права отказаться от исполнения супружеских обязанностей. Но ничто не обязывает ее быть покорной и получать удовольствие так, как желает он, и столько, сколько хочет он.
А почему не наоборот?
Он нагнулся снять штаны, но она вновь заговорила изменившимся голосом:
– Нет. Позвольте, я сама сниму.
Филипп не смог скрыть удивления. Прикусив нижнюю губу, он согласно кивнул.
Она скользнула рукой в расстегнутые штаны и очень медленно стянула их. Они, шурша, свалились на пол, открыв явное доказательство его возбуждения и опалив ее тем острым, диким, мужским запахом, который она помнила с брачной ночи.
Энни немного отступила. Она прошлась взглядом по заросшей черными, как смоль, волосами дорожке от пояса до самого низа, где во всей красе стояла его мужская сила. Очарованная, она открыто рассматривала представившееся ей.
Ее смелость лишила Филиппа остатка терпения. Он застонал и прижал ее обнаженное тело к себе.
– Что вы за женщина? Сначала вы неделями не подпускаете меня к себе, прогоняете, как только я пытаюсь подступиться к вам, а теперь пожираете меня глазами. Клянусь небом, вы околдовали меня, и я схожу с ума от желания.
Он схватил и поднял ее.
– Нет. Не здесь. В постели. – Все будет по ее желанию: время, место, способ.
Все еще чувствуя возбуждение от соприкосновения с его жарким телом, она скользнула в постель и разгладила одеяло.
– Ложитесь сюда.
Его глаза потемнели от нетерпения, но он подчинился и, схватив ее запястья, притянул ее к себе.
– Идите ко мне!
Она вспорхнула и уселась сверху. В ответ Филипп только застонал и отпустил ее руки. Действия Энни в точности повторяли то, что происходило в их брачную ночь. Она потянулась вперед, схватила шелковый шнур от занавесей и привязала его к спинке кровати. Шнур был менее толстым, чем в Мезон д'Харкурт, но достаточно прочным.
Глаза Филиппа удивленно расширились. Он пробормотал:
– Что вы собираетесь делать с этим шнуром?
– Только то, что вы делали со мной.
Легкая тень подозрения мелькнула в глубине его глаз.
– Хотя я нахожу ваши выдумки вдохновляющими, не могу понять, зачем это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114