Энни занималась своим рукоделием, стараясь не слушать безостановочной болтовни Шатильон.
Спустя несколько часов двери с треском распахнулись, и в них влетела оживленная принцесса.
– Дамы, на сегодня работа закончена! Никто теперь не скажет, что единственный способ для женщины войти в историю – заключить выгодный брак.
Волна паники охватила Энни. Что-то случилось. Но что? Мгновенно в душу закралась тревожная мысль: Филипп . Маркиз исчез, так не ищет ли принцесса другой объект для развлечений? Не провела ли она день с Филиппом?
Великая Мадемуазель задержалась у входа в свою комнату и, не оборачиваясь, громко сказала:
– Вечером я никого не принимаю. Вы все отправляйтесь спать пораньше. Я не желаю, чтобы меня беспокоили.
Дверь за ней захлопнулась, Энни расслышала звук задвигаемого засова. Все знали, что это означает. Наступит темнота, и сквозь запертую дверь будут слышны тихие голоса, один из которых будет мужским.
Уверившись, что все в комнате уснули, Энни осторожно, стараясь, чтобы половицы не скрипнули, соскользнула с кушетки. Она тихонько натянула батистовый халат поверх легкой ночной рубашки и погасила единственную свечу, освещавшую салон.
За дверью принцессы послышался знакомый голос, затем все стихло. Филипп? Голос был похож.
Кровь прилила к ее лицу. Энни говорила себе, что тревожится лишь потому, что он принадлежит ей по праву и законам, как божьим, так и человеческим. Но боль, которую она испытывала, представляя Филиппа, обнимающего другую женщину, шла из самой глубины, из самого потаенного уголка ее сердца. Она не хотела признать, что любит его. Если за дверью находится ее муж, она должна знать об этом.
В спальню принцессы должен быть вход из комнаты служанок. Энни вошла в нее. Так и есть.
Она застыла у двери в покои принцессы и прислушалась. Теперь голоса стали слышны лучше. Затаив дыхание, она повернула дверную ручку, медленно приоткрыла дверь и прижала ухо к узкой щели. Голос мужчины доносился из алькова позади постели принцессы, но слов она разобрать не могла. Ритм и тембр голоса был почти таким же, как у Филиппа. Разглядеть ночного гостя мешал балдахин над кроватью. Решив выяснить наверняка, Филипп это или нет, она юркнула в комнату.
На столике у дальнего конца кровати горели две свечи. Сидя в алькове спиной к Энни, Великая Мадемуазель наклонилась к своему посетителю, чье колено и голенище сапога были видны от двери.
Закрывать дверь или нет? Энни решила, что не стоит рисковать, оставляя ее открытой. Голос принцессы может разбудить ее служанку. Энни осторожно прикрыла дверь и спряталась в тень высокого комода.
Голос Великой Мадемуазель стал громче:
– Не глупите. Измена подобна убийству. При определенных обстоятельствах на нее способен каждый.
Руки Энни сжались в кулаки. Посетитель принцессы встал и вышел на свет. Ее сердце, застучав, чуть не выпрыгнуло из груди. Это был не Филипп, а Конде , руководитель мятежных войск!
Энни почувствовала себя так, словно, намереваясь перешагнуть лужу, неожиданно свалилась в бездонный, темный колодец. Во что она впуталась? Если ей не удастся скрыться незамеченной, это может стоить ей жизни! Они ни за что не поверят ее объяснениям. Она осторожно двинулась к двери, но остановилась, когда Конде грохнул кулаком по столу.
– Нас предают на каждом шагу. Я предупреждал, что на верность герцога Лоррейна нельзя полагаться. Нам надо было послать за ним раньше, не дожидаясь сегодняшнего дня. – Он прошел в дальний угол комнаты. – После нашей встречи я вернулся в Париж и сразу же получил от него сообщение, что его отряд отбросили и он нуждается в подкреплении. Подкреплении! Это он со своими наемниками должен был стать нашим подкреплением. Без него войска Тюренна превосходят нас вдвое!
Принц рухнул в кресло.
– Я с охраной вернулся в лагерь Лоррейна, и знаете, что я там обнаружил? Лоррейн вел себя так, словно мы с ним и не встречались. Тот господин, что шутил, подхалимничал и любезничал с нами еще в полдень, спустя два часа обращался со мной, как с низкородным прощелыгой. Он заявил, что еще несколько дней назад подписал с Мазарини соглашение!
Энни не желала ничего больше слушать. Каждое слово делало ее положение все более опасным. Стук сердца отзывался в ее ушах, она еще плотнее прижалась к двери. Путь к отступлению будет отрезан, стоит принцессе пройтись по комнате.
Но Великая Мадемуазель была слишком погружена в свои проблемы.
– Зачем ему было лгать, клянясь нам обоим в своей преданности сегодня днем, а спустя несколько часов говорить вам про соглашение с Мазарини? В этом нет никакого смысла!
В голосе принца прозвучала горечь:
– Потому что сегодня днем там были вы.
По лицу принцессы скользнуло какое-то странное удовлетворение.
Конде продолжал:
– Очевидно, он не рискнул задевать вас. Но он без всяких угрызений совести оскорбит меня и предаст вашего отца, мужа собственной сестры!
Даже при тусклом свете можно было разглядеть выражение торжества в глазах Великой Мадемуазель, смотревшей мимо раздосадованного кузена.
– Так он боится задевать меня. Предусмотрительный человек. Можете записать очко в его пользу, месье принц.
Конде фыркнул:
– И что вы предлагаете делать сейчас?
Принцесса села и повернулась лицом к нему.
– Вам надо поговорить с моим отцом. Сегодня же ночью. А я должна узнать, кто из моих приближенных нас предал. Меня и раньше предупреждали, что кто-то шпионит для регентства. Мне следовало действовать раньше, но я не люблю применять пыток.
Голос принца стал раздраженным:
– Я говорил вам, это Шатильон.
– Это вы говорили оттого, что она отвернулась от вас и вернулась к де Немерру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114