Добро пожаловать в мой дом, хотя теперь это дом скорби!— Мир и тебе тоже, кузен! — ответил князь. Но, прежде чем он успел произнести что-нибудь еще, римский губернатор заговорил в раздражении:— Что за срочность такая? — спросил он, и его хорошие манеры словно испарились из-за жары и головной боли. — Меня буквально стащили с ложа эти бородатые хулиганы, твои сыновья, Забаай бен Селим, и безо всяких объяснений заставили пойти с ними! Напоминаю тебе, вождь бедави, что я — императорский губернатор Пальмиры, и ко мне должны относиться с почтением!— Именно из-за твоего положения, Антоний Порций, я и вызвал тебя сюда!— Ты? Ты вызвал меня?!Голос Антония Порция перешел в гневный визг. Его маленький двойной подбородок сердито дрожал.— Да! — прогремел ему в ответ Забаай. — Я, Забаай бен Селим, военачальник бедави, вызвал тебя! И лучше тебе, мой господин губернатор, внимательно выслушать, о чем я хочу рассказать тебе. В это утро я со своей семьей выехал из Пальмиры в ежегодное зимнее кочевье в пустыню. Как ты хорошо знаешь, каждый год в это время мы уезжаем на сезон дождей в пустыню, чтобы пасти наши стада. Так вот, двое из моих жен были вынуждены остаться, потому что моя единственная дочь Зенобия не выносит наши зимние странствия по пустыне. Со своей детской логикой она решила, что если спрячется, то нам придется оставить ее в Пальмире. Конечно, ее мать и Тамар нашли ее. Когда женщины уже собирались ехать, они услышали на лестнице, ведущей к моей спальне, чьи-то шаги. С невероятной предусмотрительностью Тамар спрятала мою маленькую дочь под кровать. Хвала богам, что она сделала это!В мой дом ворвались римские солдаты, Антоний Порций! Под предводительством своего центуриона они напали на обеих моих жен и, изнасиловав их, бросили Тамар умирать, а моей несчастной Ирис перерезали горло. И все это время, спрятанная под кроватью, моя бедная маленькая девочка сидела, скорчившись в ужасе!Эти люди были римскими наемниками, Антоний Порций! Наемники из алы Ала — отряд конницы союзников в римском войске.

. Для тебя не составит труда выловить их. Я хочу, чтобы они были наказаны! Я согласен только на их смерть, не меньше! Слышишь, императорский губернатор? На смерть, не меньше!Князь Оденат казался огорченным, услышав слова своего двоюродного брата.— Твоя прелестная Ирис мертва? Забаай, что я могу сказать тебе? Как могу утешить после такой потери?И он стал рвать на себе одежду, выражая этим жестом сочувствие.— А что с ребенком, с твоей дочерью Зенобией? Ее не тронули?— Нет, хвала богам! Солдаты не подозревали о том, что моя невинная маленькая дочь тоже в комнате. У меня нет ни малейшего сомнения, что если бы они нашли мое драгоценное дитя, то набросились бы и на нее с не меньшей яростью. Как же вы допускаете таких людей в легионы в наши дни, Антоний Порций? Ведь Пальмира — это не какой-нибудь завоеванный город, где римляне могут насиловать и грабить сколько душе угодно. Наши горожане гордятся, что имеют римское гражданство!Антония Порция потрясло услышанное. Он был справедлив и любил Пальмиру. Ведь губернатор прожил в ней большую часть своей жизни. Но необходимо удостовериться, что бедавиец сказал правду.— Но откуда мне знать, что ты не выдумал все это? Где, говоришь ты, напали на этих женщин? Смогут ли они опознать тех, кто насиловал и убивал?— Пойдемте со мной!Забаай провел их в свою спальню, где все еще лежало тело Ирис, избитой, в разорванной в клочья одежде. Тамар все еще сидела на полу, привалившись спиной к кровати. Взгляд ее был отсутствующим, запах крови в жаркой закрытой комнате стал невыносимым, и мухи, жужжа, летали вокруг мертвого тела.Римский губернатор, маленький, полный человечек, глядел на Ирис с нескрываемым ужасом. Он несколько раз встречался с ней и помнил ее красивой и любезной женщиной. К горлу его подступала тошнота, и он неловко старался справиться с ней, испытывая перед лицом этой трагедии стыд за весь свой пол.— Доказательства неопровержимы, — с грустью произнес он. — Рим не находится в состоянии войны с Пальмирой и ее лояльными гражданами. Мы — хранители мира. Те, кто виновен в этом ужасающем происшествии, будут немедленно найдены, подвергнуты суду и наказаны. Суд должен быть скорым.— Сегодня же! — последовал резкий ответ. — Солнце не успеет зайти, как эти преступники будут наказаны. Душа моей любимой Ирис взывает к справедливости, Антоний Порций!— Будь благоразумным, Забаай бен Селим! — умолял Антоний Порций.— Я благоразумен! — гремел в ответ бедавийский вождь. — Я ведь не стал посылать своих людей в город, чтобы они перерезали горло всем римским солдатам, которые им попадутся. Вот что значит быть благоразумным, господин губернатор!Внезапно лицо Тамар вновь приняло сосредоточенное выражение, и она заговорила:— Я смогу опознать центуриона и его людей, замешанных в этом, господин губернатор! Я никогда не забуду его злобных дьявольских глаз! Они подобны голубому стеклу! В них совсем нет чувства. Никакого. Они у него пустые. С ним было восемь человек, и их лица будут преследовать меня во сне. Я никогда не забуду их!Антоний Порций в смущении отвернулся. Ему хотелось всегда выглядеть важным вельможей, но на самом деле это был добрый человек. Доказательства, представшие перед его потрясенным взором, вызывали у него отвращение.— Госпожа Тамар, — сказал он, вновь повернувшись к сидевшей на полу женщине. — Вы говорите, что эти люди наемники, что они из алы. Откуда вы знаете об этом?— Они очень высокие, — ответила Тамар, — с желтовато-белокурыми волосами, с глазами, голубыми, как небеса над нами, а их кожа, там, где она еще не стала коричневой от загара, белая, как мрамор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28