Они говорили с сильным акцентом, видимо, латинский язык не слишком хорошо им знаком. Кроме того, они приехали на лошадях, господин губернатор и одеты были как легионеры. Я не ошибаюсь и ничего не перепутала, хотя и истерзана. Я все помню! Я всегда буду помнить это!Он кивнул и еще раз спросил ее мягким голосом:— Вы совершенно уверены, что они полностью осознавали, кто вы такие?— Обе мы, и Ирис, и я, объяснили им несколько раз, подробно и медленно. Но они с самого начала настроились на злодейство, мой господин губернатор. Центурион сказал, что Ирис лжет, что она… — и Тамар в ужасе взглянула на своего мужа.— Что она… Кто? — спросил Забаай бен Селим.— Пальмирская проститутка! — прошептала Тамар. Забаай бен Селим взвыл от гнева при этих словах. Антоний Порций содрогнулся.— Я вынужден задать вам один вопрос, госпожа Тамар, — сказал он извиняющимся тоном, бросив беспокойный взгляд в сторону Забаая бен Селима. — Кто убил госпожу Ирис? Знаете ли вы это, можете ли вспомнить?Снова задрожав от пережитого, Тамар произнесла:— Центурион взял Ирис дважды. Именно он убил ее после того, как изнасиловал во второй раз. Я же притворилась мертвой, поэтому они оставили меня в покое.— А что мог видеть ребенок? — спросил губернатор.— Она ничего не видела, хвала богам! — ответила Тамар. — Однако слышала все. Покрывало скрыло ее от их похотливых глаз. Я всегда буду помнить смущенное выражение в глазах Зенобии! Эти глаза задавали мне тысячу вопросов, на которые я не могла ответить. Как это отразится на ней, Антоний Порций? Ведь она никогда не знала в этом мире ничего, кроме доброты.Губернатор повернулся к Забааю бен Селиму.— Можно ли подготовить госпожу Тамар к поездке? Я распоряжусь, чтобы весь гарнизон выстроился перед городскими стенами. Имея такого свидетеля, нетрудно найти виновных. Только один легион наемников из Галлии; другой — из Африки, и люди из этого легиона черны, как черное дерево.— Мне нужен центурион! С его людьми можете делать, что хотите, но мне нужен центурион! — спокойно произнес Забаай. Антоний Порций тут же согласился и сказал:— Только при условии, что вы подвергнете его наказанию и казните в присутствии всего гарнизона. Я хочу преподать всем на его примере суровый урок, чтобы такого больше никогда не случилось. Нам лучше избавиться от таких подонков!— Согласен! — ответил Забаай бен Селим.— Я поеду с губернатором в город, мой добрый кузен! — воскликнул молодой князь. Достаточно ли будет двух часов, чтобы подготовить госпожу Тамар к поездке в поисках справедливости?Прежде чем Забаай бен Селим успел ответить, Тамар произнесла неожиданно твердым голосом:— Я буду готова, мой господин князь! Пусть я проживу хотя бы одну минуту после того, как опознаю этих зверей! Это успокоит мою душу!Князь Оденат обнял своего двоюродного брата, а потом вместе с римским губернатором вышел из комнаты. На полпути им встретилась Зенобия, выходившая из своей комнаты. Следом за ней шла Баб, служанка ее матери.Оденат остановился и любезно приветствовал Зенобию.— Ты помнишь меня, моя маленькая кузина? Ее красота поразила его. Он знал, что ей всего одиннадцать лет, тем не менее она обещала стать неслыханно прекрасной женщиной. Она подросла с тех пор, как он видел ее в последний раз около двух лет назад, однако не оформилась и была ребенком. Ее длинные волосы, распущенные и не стянутые лентами, бархатным пологом струились по плечам.Оденат протянул руку и погладил ее по голове, как гладил свою любимую охотничью собаку. Его рука приподняла ее овальное личико. Волосы у нее были мягкими, так же как и бледно-золотистая кожа, глаза невероятно прекрасными; миндалевидные, с длинными, густыми черными ресницами, темно-серые, цвета грозовой тучи, однако в их глубине он заметил золотистые искорки, которые теперь потускнели от горя; прямой маленький нос и прелестный ротик. Ему пришлось сдерживать себя, чтобы не наклониться и не поцеловать ее в губы. Он строго напомнил самому себе, что она еще ребенок, однако в то же время необычайно соблазнительное создание, настоящая нимфа.— Я помню тебя, мой господин князь, — тихо ответила Зенобия.— Держись, Зенобия, — беспомощно сказал он.И тут ее глаза цвета серебристой грозовой тучи сверкнули.— Почему ты терпишь присутствие в Пальмире этих римских свиней? — в гневе бросила она ему.— Римляне — наши друзья и были ими всегда, мой цветок! Это просто несчастное стечение обстоятельств, — спокойно произнес он, помня о сопровождавшем его императорском губернаторе.— Друзья не насилуют и не убивают невинных женщин! — сказала она с презрением. — Ты стал одним из них, мой господин князь! Жеманный и надменный римский хлыщ! Ненавижу их! Ненавижу их и тебя тоже ненавижу — за то, что ты позволил им надеть на наши шеи ярмо!Ее глаза наполнились слезами, но прежде чем он успел произнести хоть слово, она отвернулась от него и убежала, а следом засеменила ворчащая служанка.— Бедная девочка! — грустно произнес князь Оденат. — Единственный ребенок у своей матери! Они были так близки между собой, Антоний Порций. Какой удар для ребенка!Римский губернатор посмотрел вслед Зенобии.— Да, — согласился он, а про себя подумал: «У Рима есть дурной обычай наживать себе врагов».Вернувшись в город, Антоний Порций немедленно призвал к себе командиров легионов и подробно объяснил ситуацию. Затем спросил:— Поддержат ли нас командиры легионов наемников?— Я ручаюсь за моих африканцев, — сказал трибун девятого легиона. — Они ненавидят галлов.Его товарищи кивнули, выражая согласие.— Не вижу причины, по которой мои галлы могли бы счесть наказание несправедливым, Антоний Порций, — сказал, с трудом переводя дыхание, трибун шестого легиона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28