После трапезы Феодора увидела, что уже стемнело — пора идти на свидание. Она надела фиолетовый халат с жемчужными пуговицами спереди, который очень хорошо сочетался с цветом ее глаз.
Тихо пробравшись в сад, она прошла по дорожке к месту вчерашней встречи. Мурада не было, но не успела она подумать, что ей делать — уйти или остаться ждать, как он вышел из-за деревьев.
— Адора! — радостно воскликнул он. Обвив руками ее тонкую талию, Мурад привлек Феодору к себе и нежно поцеловал. Впервые с самого начала их знакомства Феодора решила ответить на его поцелуи. Этот поцелуи был самым долгим и самым сладким за три их свидания. Внезапно Мурад одной рукой начал расстегивать пуговицы ее халата. Вот расстегнута первая, вторая, третья, и вот уже рука Мурада ласкает обнаженные груди Феодоры.
— Урок номер два, голубка моя, — сказал с улыбкой Мурад.
— Пожалуйста, ну пожалуйста, не надо, — простонала Адора. Груди ее стали очень чувствительными, а соски так набухли, что каждое прикосновение к ним вызывало сладкую боль и заставляло ее задыхаться от возбуждения. Сердце учащенно билось. Разум постепенно покорялся чувствам, и через мгновение она уже не владела собой. Руки Мурада все сильнее и сильнее сжимали груди Феодоры; ей уже казалось, она вот-вот потеряет сознание.
Вдруг Мурад остановился.
— Малышка, запомни, когда я с тобой, я — твой господин.
— Почему? — удивилась Феодора. Голос ее дрожал от возбуждения.
— Бог создал женщину из ребра мужчины. Мужчина появился на свет первым, и поэтому он должен быть первым во всем, а женщина должна ему подчиняться, — ответил Мурад.
— И что из этого следует, мой господин? — спросила Феодора с улыбкой.
— Из этого следует, что ты должна слушаться меня и не сопротивляться.
Одна рука Мурада опять стала ласкать упругие груди Феодоры, а другая расстегнула оставшиеся пуговицы на ее халате. Мгновение — и Феодора оказалась перед Мура-дом совершенно обнаженной. Мурад ласкал ее шею, грудь, живот, бедра, он покрыл поцелуями все ее тело, и вот его рука скользнула вниз по мягкому пушистому бугорку и оказалась между прекрасных ног Феодоры. Мурад посмотрел Феодоре в глаза и увидел в них, помимо всего прочего, испуг.
— Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого, — прошептал он ей на ухо.
— Я не боюсь, но, когда ты ласкаешь меня, я теряю над собой контроль. Мне хочется, чтоб ты сделал со мной все, что мужчина делает с женщиной, все — от начала до конца, но я не твоя жена, и поэтому мне страшно.
— Не бойся. — Голос Мурада звучал тихо и нежно. — Я не сделаю ничего такого, что могло бы тебе навредить. Ты веришь мне?
— Да, — ответила Феодора еле слышно и через минуту с придыханием повторила громче:
— Да.
Тела их переплелись. Руки Мурада заставляли трепетать все тело Феодоры, каждую его частицу. Одна его рука начала гладить ее между ног. Такого сильного ощущения она еще не испытывала; ей показалось, что тело ее утратило вес и воспарило над землей. Лишь один раз ей стало немного больно, да и то на мгновение, когда пальцы Мурада вошли внутрь ее тела. Она коротко вскрикнула, но уже через секунду тело ее стало двигаться в такт движениям его пальцев. Феодора почувствовала, как по всему ее телу разливается тепло, как после хорошего вина, только новое ощущение было в тысячу раз приятнее. Близость счастья чувствовалась все сильнее, и вот тело Феодоры непроизвольно дернулось, а с губ сорвался крик, но не от боли, а от непередаваемого, сладостного чувства.
— Как прекрасно! — сказала она, немного придя в себя. — Никогда не испытывала ничего подобного.
— Это радость любви. — Мурад улыбнулся, но не своей обычной ироничной улыбкой, а какой-то новой, неизвестной Феодоре, доброй и ласковой.
Глава 3
В Константинополе была уже глубокая ночь, но Иоанн Кантакузин никак не мог уснуть. Невеселые мысли одолевали императора. Его верная жена Зоя умерла недавно при родах, вместе с ней погиб и плод. Злая насмешка судьбы: Зоя могла родить двух сыновей-близнецов, а Иоанну сейчас, после гибели старшего сына, так нужны были наследники.
Эта трагедия ужаснула всех, оставив совершенно равнодушной лишь их дочь Елену. Смерть матери и братьев была ей даже на руку — ведь она и ее муж Иоанн Палеолог заключили союз против Иоанна Кантакузина, а теперь Елена практически становилась императрицей. Как-то раз у нее произошел любопытный разговор с отцом.
— Что ты скажешь, если я еще раз женюсь? — спросил отец.
— Зачем тебе жениться? — По лицу дочери Иоанн видел, как взволновала ее эта как бы невзначай брошенная фраза.
— Как зачем? Чтобы дать империи наследника.
— У меня уже есть сын — Андроник, если он тебя не устраивает, я могу родить тебе еще одного внука. — В голосе Елены явственно послышались гневные нотки. — Кстати, сообщаю, что я опять беременна. Может, тебя устроит в качестве наследника тот, кого я сейчас ношу во чреве?
— Ты говоришь так, будто знаешь, что у тебя будет сын.
— А вот и знаю, отец!
После смерти матери в разговорах с отцом Елена становилась все развязнее. Иоанну порой казалось, что он разговаривает не с любимой дочерью, а с ненавистной Анной Савойской.
— Мой муж, — твердила Елена, — единственный законный правитель Византийской империи, и только его дети могут наследовать императорский престол. Даже Бог против того, чтобы было по-другому. Твой старший сын, отец, погиб, младший ушел в монахи, а двое последних родились мертвыми. Зачем ты споришь с Богом? Он призвал к себе мою мать, потому что не хотел, чтоб у тебя еще были дети!
— Я хочу, чтобы у меня был наследник, способный продолжить мое дело. Ты же, твой муж и ваши дети способны только развалить империю на куски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13