– Так я налью вам? – предложила Эбби, чувствуя себя неуютно от их очевидных подшучиваний. – Где вы его выпьете, мистер Хадсон? – спросила она.
– Как насчет вашей веранды, мисс Маккензи? Вы присоединитесь ко мне?
Зачем она сперва посмотрела на Джесси, словно нуждалась в его разрешении сидеть на веранде с другим мужчиной?
– Давай, Эбби, ты заслужила отдых, – сказал он, заметив, как порозовели ее щеки, – эй, Джим, большой остолоп, спасибо за то, что пришел.
Хадсон подошел к кровати, и они пожали друг другу руки, прощаясь. Хадсон сказал Джесси:
– Приводи в порядок свои мощи и возвращайся на дорогу. И не утруждай леди, это приказ!
– Убирайся к черту, пока лимонад не испарился на жаре.
Когда Хадсон и мисс Абигейл выходили из комнаты, Джесси крикнул вслед:
– Последи за своими манерами, Джим. Мисс Абигейл в высшей степени благовоспитанная леди.
Северный конец веранды мисс Абигейл теперь, в полдень, находился в прохладной тени. Хадсон увидел там раскачивающиеся деревянные качели, но жестом пригласил Эбби в противоположный конец, к плетеным стульям. Какие у него прекрасные манеры, подумала она, даже в том, что он предпочел стулья на паляr\ щем солнце, вместо качелей в прохладной тени. Он подождал, пока она сядет. Мисс Абигейл заметила, как он поддернул тщательно отутюженные брюки, садясь напротив.
– Полагаю, Джесси был далеко не примерным пациентом, – начал он разговор.
– Он был серьезно ранен, мистер Хадсон, никто не верил, что он выживет. Любому при таких условиях было бы трудно быть примерным пациентом.
Мисс Абигейл не могла понять, почему стала защищать Джесси, так же как и он ее.
– Вам, наверное, пришлось ходить вокруг него на цыпочках, мисс Маккензи, уж я-то знаю Джесси. Вы получите все до последнего пенни. Боюсь, что он не из тех, кто с благодарностью позволяет ухаживать за собой и держать взаперти. Но в своем деле он чертовски хорош, лучший из всех.
– И что же это за дело, мистер Хадсон?
– Железная дорога, конечно.
– Значит, он работает на железную дорогу?
– Да, и прекрасно работает. – Услышав это, мисс Абигейл почувствовала головокружение. Итак, это было правдой. Она чуть не всплеснула руками, но сдержалась.
– Ваша верность делает ему честь, мистер Хадсон, гак как вы производите впечатление уважаемого человека. – Его безупречная элегантность, вежливость, восхищение Джесси Дюфрейном опрокинули представления мисс Абигейл о ее пациенте.
– Мужчины завоевывают уважение по– разному, мисс Маккензи. Если я уважаем, то по другим причинам, нежели Джесси. Даю слово, Джесс Дюфрейн – необработанный драгоценный камень, и на РМР нет человека, который бы с этим не согласился.
– Так что же он сделал, чтобы заслужить такое уважение?
Мисс Абигейл волновалась, не заметил ли Хадсон, как дрожит стакан в ее руке.
– Я слышу недоверие в вашем тоне, мисс Маккензи, и, я думаю, Джесси вряд ли давал вам повод, чтобы подумать о нем хорошо. Я бы оказал ему медвежью услугу, перечислив его достоинства. Вы должны открыть их сами. Если у вас будет возможность посмотреть его фотографии, хорошенько присмотритесь к ним. Вы увидите больше чем простые картинки... вы увидите, что у него в душе.
Забавно, она раньше никогда не думала, что у Джесси есть душа.
– Да, я посмотрю, мистер Хадсон, если когда-нибудь представится возможность.
Он действительно фотограф, подумала она, ощущая стук в висках, настоящий фотограф!
– Джесс был прав, – сказал Джим Хадсон, ставя пустой стакан на плетеный стол между ними. – Этот лимонад стоит тысячи долларов за стакан в любой день, вроде сегодняшнего.
– Я рада, что он понравился вам.
– Если вам что-нибудь понадобится, пока Джесси здесь, скажите только слово, и вы это получите.
– Как великодушно с вашей стороны, сэр.
– Но мое великодушие нельзя сравнить с вашим. До свиданья, мисс Маккензи. Позаботьтесь о нем ради меня.
Говоря это, Джим Хадсон смотрел на входную дверь.
Это последнее необычно сердечное замечание вконец смутило и без того находящуюся в расстройстве чувств мисс Абигейл. Она ожидала, что Джим Хадсон придет к ней и восстановит справедливость, а вместо этого он реабилитировал человека, которого мисс Абигейл не переставала называть «грабителем». Наблюдая за брюками Хадсона, по мере того, как он удалялся по пыльной дороге, мисс Абигейл не переставала вспоминать его откровения о Джесси Камероне – Дюфрейне.
Опять, как будто из ниоткуда, возник припев:
В поезде ехал Джесси Дюфрейн...
Но она не могла стоять на веранде" так долго, надо было идти к нему. Что же она скажет? Ей стало трудно дышать, кровь стучала в висках, сердце бешено билось, нахлынули мучительные воспоминания, как сотни раз она насмехалась над Джесси, считая его грабителем. Она попыталась взять себя в руки, но почувствовала себя еще более слабой и уязвимой. Как бы мог смеяться сам над собой все эти дни, подумала она. И что он думает теперь?
Она тихо открыла дверь, встала перед стойкой для зонтиков, чтобы проверить, как выглядит, но рука ее застыла, так и не дотронувшись до волос. Там на сиденье лежал прямоугольный листочек бумаги. Что-то насторожило мисс Абигейл, она чуть помедлила, но все-таки взяла листок.
Это был чек, наверху печатными буквами было выведено: РОКИ МАУНТИН РЕИЛРОАД, ДЕНВЕР, КОЛОРАДО. Он был выписан на имя Абигейл Маккензи на сумму в одну тысячу долларов!
Все внутри мисс Абигейл перевернулось, бумага задрожала в ее руках. Она заглянула в дверной проем спальни, еще больше боясь увидеться с Джесси.
Одна тысяча долларов! Чего уж там, ей потребовалось бы два года или больше, чтобы заработать такую сумму, обслуживая столики у Луи Калпеппера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143