– Конечно, не пьешь. Ты только пытаешься убить своенравных головорезов.
Джесси по-прежнему держал свой стакан поднятым, ожидая, когда она поднесет свой. Она почувствовала, насколько глупо не дать Джесси возможность закончить все это полюбовно, тем более, что он весь чудесный ужин вел себя примерно. Поэтому она коснулась его стакана своим, сделала маленький, греховный глоток и обнаружила, что это вовсе не так ужасно, только ей захотелось чихнуть. Поэтому она сделала еще один глоток и действительно чихнула. Они вместе засмеялись. Джесси осушил свой стакан и вновь наполнил его и стакан мисс Абигейл.
– Ты тоже должна произнести тост, – начал настаивать он, беспечно откинувшись на спинку стула, – так принято.
В мягком свете глаза Абигейл были фиалкового цвета, и в них отразилась глубокая задумчивость. Джесси гадал, вспоминала ли она... так же, как он... хорошие времена, которые случались после того, как они встретились. Он захотел знать, какие образы пролетают в ее воображении, потому что сегодня вечером она была прелестной.
Эбби положила локти на стол. Непривычная к шампанскому, она ощущала, как пузырьки зашумели у нее в голове.
– Очень хорошо, – наконец согласилась она, потом посидела, смотря на Джесси сквозь бледно-золотую жидкость, размышляя над тем, как выразиться. В конце концов она опустила стакан так, чтобы видеть лицо Джесси и тихо проговорила: – За Джесси Дюфрейна, который восхищался моими добродетелями, все время пытаясь их запятнать.
На этот раз, после того как они чокнулись, уже Джесси не стал пить. Вместо этого он, сведя брови, немного нахмурился.
– Что ты сказала?
– Я сказала: «за Джесси Дюфрейна, который...» – Я знаю, что ты сказала, Эбби. Я хочу знать, с какой стати ты это сказала.
«Правда, хочешь, Джесси? – подумала она. – Правда, хочешь? Или, может быть, ты понимаешь так же хорошо, как и я, что ты мог применить ко мне силу каждый раз, но ты все же всегда отступал. Должна ли я говорить, почему? Неужели ты так плохо знаешь самого себя?» Эбби глубоко вздохнула и встретилась взглядом с Джесси.
– Потому, что это правда. Я заметила, что когда рядом кто-то есть, вы обращаетесь ко мне с уважением, как к мисс Абигейл, но совершенно не следите, как называете меня, когда мы вдвоем. Еще, возможно, потому, что вы... Ладно, не важно.
Она не считала, что должна ему рассказывать о том, что он сам не может заметить.
– Нет, я хочу знать, что ты собиралась сказать.
Он наклонился вперед, оперся локтями о край стола и, глядя хмуро на Абигейл, зажал стакан между ладонями.
Она подумала секунду, отпила немного шампанского и потом отвела взгляд от его рта: Джесси покусывал уголок своих усов, и это мог быть признак гнева.
– Правда в том виде, как я ее понимаю, представит меня тщеславной, а я не хочу, чтобы вы уехали отсюда, считая меня таковой.
– Из всех людей, которых я встречал, ты наименее тщеславна. Самодовольная, может быть, но не тщеславная.
– Не знаю, что мне надо делать, благодарить вас или презирать.
– Ни то, ни другое. Просто объясни, что ты имела в виду, говоря о моей и твоей морали.
Абигейл для храбрости отхлебнула шампанского и уставилась на пузырьки, в которых играл свет лампы.
– Очень хорошо, – согласилась она наконец, взглянув на стакан и обнаружив его, к своему удивлению, почти пустым. Джесси снова наполнил его, когда она заговорила.
– Я думаю, что вы нашли меня... скажем так, не такой уж отталкивающей. Кроме того я думаю, что мой женский род сам по себе мог привлечь вас, потому что вы любите женщин. Но это не самое главное. Я упомянула лишь затем, чтобы вы не подумали, что во мне говорит тщеславие. Вас привлекает возможность переделать меня. Если я не ошибаюсь, я первая женщина, с которой вам пришлось быть так долго, и которая обладает некоторыми качествами, одобряемыми заповедями. И все время, пока вы ругали меня за неумение быть гибкой, вы надеялись, что я не изменюсь в этом. Другими словами, мистер Дюфрейн, возможно, впервые в жизни вы обнаружили, что можно восхищаться не только женской плотью, но вы не знали, как управиться с таким восхищением, поэтому прибегли к унижению моих достоинств.
Он сидел, опираясь плечами под углом на спинку стула, но скривленные губы выдавали неестественное положение его тела. Положив локоть на подлокотник, Джесси провел указательным пальцем по нижней кромке усов.
– Возможно, ты права, Эбби, – он сделал глоток и оценил его на глаз, подняв стакан. – И если это так, почему ты краснеешь, как школьница? Твоя чистая натура не тронута – все на своих местах, как в тот момент, когда я впервые увидел тебя.
Джесси лениво наклонился вперед и вытянул тот самый бронзовый палец, которым приглаживал усы, и легонько коснулся подбородка Абигейл, вынудив ее посмотреть на него. Но она напряглась, снова отвела глаза в сторону и отвернула подбородок прочь от этого пальца, горячего и возбуждающего. Джесси провел шершавым пальцем по изящной скуле. Это, наконец, заставило Эбби взглянуть на него.
– Не надо! – Она отдернулась, но что-то странное творилось у нее в голове. На какой-то момент все предметы потеряли четкие границы.
Джесси перевел взгляд на ее открытые губы, заметил ее быстрое дыхание, раздувающиеся ноздри и медленно вернулся к голубым глубинам ее испуганных широко открытых глаз.
– Ладно, – согласился он мягко, – на этот раз я даже не стану спрашивать почему.
Разволновавшись из-за внезапной перемены в нем, Абигейл вскочила со стула, но внутри нее, казалось, закрутился целый смерч. Она упала вперед, опершись руками о стол. Голова гудела, шея безвольно повисла, на воротник выбился влажный локон волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143