Мне не следовало давать тебе это шампанское.
– Я не пьяна, Джесси. Я... Я не пьяна. И я не хочу возвращаться наверх.
– Это не нужно тебе в твоей жизни.
– В какой жизни? – задыхаясь спросила она. Сердце Джесси сжалось от угрызений совести из-за того, что он лишил ее спокойствия, которое всегда у нее было.
– Жизни, которой ты всегда гордилась, жизни, которую я не хочу разрушить.
– Я так много раз думала, что знаю, что может разрушить мою жизнь. Моя мать всегда предупреждала меня, что ее могут разрушить мужчины вроде Ричарда. Когда она умерла, а он уехал, я гадала, как существовать изо дня в день посреди этой пустоты. Потом в мой дом пришел человек по имени Дэвид Мелчер, и я снова обрела надежду, но...
– Эбби, я пытался извиниться за это. Я знаю, мне не следовало выгонять Мелчера. Прости.
– Да, вам не следовало, но вы это уже сделали, и он уехал и никогда не вернется. И мне надо... я...
Она стояла как манекен, лунный свет окрасил ее в цвет слоновой кости. Руки были прижаты к дрожащим губам.
– Эбби, не говори так. Ты была права вечером за ужином. Я действительно ценю все твои старомодные моральные принципы, в противном случае я давно бы овладел тобой. Я не хочу стать тем человеком, который повергнет их в прах, поэтому возвращайся наверх, а завтра я уеду.
– Неужели вы думаете, я не понимаю этого! – в отчаянии закричала она. – Вы единственный, кто заставил меня осознать правду о Ричарде и обо мне самой. Вы единственный обвинили меня в косности, так кто же может быть лучше, позвольте спросить? Не пытайтесь меня отговорить, Джесси, только не теперь, когда я зашла так далеко. Вы... вы мой последний шанс, Джесси. Я хочу познать то, что каждая женщина должна познать задолго до тридцати трех.
Джесси вскочил с кровати, обмотался простыней и подсунул ее под мышки.
– Черт побери, это не честно! Я не хочу быть единственным человеком, ответственным за твое падение! – Он со злобой потянул простыню, но она застряла под матрасом, удерживая его рядом с кроватью. – Я лежал здесь, думая о тебе часами, после того как отправился спать, и понял, чт о ты была на все сто процентов права по поводу мотива моих поступков. Не знаю, что именно в тебе заводит меня. Однажды я хотел совратить тебя, но в следующую минуту я проклинал весь белый свет, потому что ты ст оль ангельски чиста, что, совратив тебя, именно я был бы конченым человеком. Ты знаешь это и используешь против меня.
Да. Она знала. Но переступила через свою гордость и заговорила напряженным шепотом.
– Значит, вы отвергаете меня?
О Боже, подумал Джесси. О Боже, Эбби, не делай этого со мной, когда я пытаюсь поступить благородно впервые за всю свою жизнь!
– Эбби, после этого я не смогу жить в согласии сам с собой. Ты не какая-нибудь дешевая шлюшка, таскающаяся по железнодорожным лагерям.
– А если бы я была ею, мне можно было остаться?
Ее жалобная мольба отдавалась в Джесси болью желания. Какого черта я ее отталкиваю, начал он ругать себя, гадая как бы им выбраться из этой ситуации. Ее моральные устои и моральные устои ее матери перестали существовать, но – что за ирония – он теперь должен был сам выступить от имени матери, которую критиковал раньше.
– Эбби, – начал он ее увещевать, – ты не можешь потому, что ты – не она. Ты понимаешь разницу? – Неужели она не понимает, что делает с ним, стоя здесь трепещущая, укутанная в лунный свет? – Ты возненавидишь меня потом, точно также, как ты возненавидела Ри– чарда. Потому что я уйду, Эбби. Я уйду, и ты знаешь это.
– Разница в том, что теперь я знаю это заранее.
На груди Джесси выступил пот, он натянул простыню, обернутую теперь вокруг бедер так, что она врезалась в кожу.
– Но ты знаешь, кто я такой, Эбби.
Она гордо подняла подбородок, хотя и дрожала всем телом.
– Да, вы Джесси Дюфрейн, фотограф, повидавший жизнь в ее настоящем свете. Но сейчас именно вы пытаетесь убежать от реальности, а не я.
– Ты чертовски права, я пытаюсь убежать. – Его дыхание было прерывистым, словно он действительно бежал. – Но причина в тебе. Завтра утром ты увидишь все в другом свете и возненавидишь меня.
– А вас это заботит? – осмелилась спросить Эбби, оборонительно приподняв подбородок.
– Да, чертовски заботит, в противном случае я бы не стоял сейчас, споря с тобой, обернутый в эти простыни, как застенчивый школьник!
– Но вы знаете, что если отошлете меня обратно, я все равно возненавижу вас.
Лунный свет искрился на их выхваченных из темноты фигурах, пока они пытались разглядеть лица друг друга. Джесси казалось, он чувствует запах роз, он различал плечи Абигейл, она выглядела маленькой, уязвимой и напуганной. Ее волосы свободно падали вниз и блестели в лунном свете, словно нимб, вокруг затемненного лица.
– Эбби... – его голос дрогнул, – я не для тебя. У меня было чертовски много мимолетных знакомств.
Но его непреклонность каким-то образом преобразовалась во влечение, и он сделал шаг к мисс Абигейл. Она тоже робко шагнула навстречу, потом еще раз, и Джесси уже мог различить, как вздымаются ее груди.
– Все равно лучше, если в мой первый и единственный раз это будете вы, Джесси... вы такой опытный.
Ее слова были мягкими, с придыханием, и на руках Джесси появились мурашки. Они стояли так близко, что тень от Джесси падала теперь на ее поднятое лицо. Они застыли в напряжении. В комнате слышался лишь шепот занавесок в ночном ветерке. Ноздри Джесси раздувались, он все крепче и крепче прижимал к телу простыню. Он думал о завтрашнем дне и понимал, что Эбби понятия не имеет, что Дэвид Мелчер вернется в город. Он должен был сказать ей об этом, и она послушно убежала бы наверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143