— О, моя дорогая, бедная девочка, какой кошмар пришлось тебе пережить.
— Я люблю Ноа, Эмма, хочу выйти за него замуж, но… Скажи, Эмма, как мне измениться?
Эмма не знала, что ей посоветовать. Такие сложные, изуродованные отношения не поддавались ее разумению. Сама она полюбила простого человека, вышла за него, родила ему детей, много работала и жила по Божьим заповедям. И думала, что так жило и живет большинство людей. Но эта отвратительная история…
— Надо чтобы прошло какое-то время. Ведь говорят, время лучший лекарь.
— Но я так обидела Ноа! Я отталкивала его, когда он хотел помочь мне. Он никогда не вернется.
— Ты не можешь это знать наверняка. Может быть, он тоже дает тебе время для исцеления.
— Но мне не нужно время. Я хочу выйти за него замуж сейчас и быть нормальной, как все.
Эмма продолжала гладить ее и растирать ей руки. Она сама чуть не плакала, но не могла придумать ничего, чтобы утешить бедную Сару.
— Боже мой, — вздохнула она. — Как я бы хотела помочь тебе!
Сара вытерла слезы, а Эмма опять наполнила чашки. Когда они сели, Сара заговорила, печально глядя на Эмму:
— Он танцевал сегодня с одной девушкой от Розы. Я видела, как они смеялись вместе.
Эмма только молча сжала ей руку.
В доме на Морайа-роуд молодые вошли в спальню. Роберт зажег лампу, задернул занавеси и подошел к Адди. Он улыбнулся, протянул руку к ее волосам.
— Твои цветы завяли, — Он вынул из ее волос цветок дикой сливы и положил рядом с лампой. Она подняла глаза и дотронулась до волос.
— Удивляюсь, как он не упал. Почти не на чем было держаться, так мало у меня волос,
— Достаточно. — Он взял ее за руки,
Они находились среди людей почти десять часов, веселые, улыбающиеся, торжествующие. Но ждали этого часа, как подснежники весны.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Нервничаю.
Он засмеялся.
— Почему? Мы ведь ждали этого дня всего шесть лет, или семь…
— Скорее двенадцать, — ответила она. — С того времени, когда мы были детьми.
— Да, совсем еще детьми, я приходил к дверям вашего дома за остатками какого-нибудь жира и думал, что ты самое красивое существо, которое Бог создал на земле. — Он взял ее лицо в свои руки. — Я и сейчас так думаю.
— О Роберт! — Она опустила глаза. «Удивительно, — думал он, — она так робко держится со мной».
Он взял ее за плечи.
— Миссис Бейсинджер, — произнес он, и это прозвучало как какое-то экзотическое имя в его устах.
— Да, мистер Бейсинджер. — Адди взглянула на Роберта.
— Следует ли мне сначала поцеловать вас или расстегнуть эти пятнадцать крючков у вас на спине?
— А откуда ты знаешь, что их пятнадцать?
— Я их сосчитал сегодня.
Она удивилась.
— А как ты их мог сосчитать? Их же не видно.
— Я увидел, могу доказать. Повернись.
Она повернулась, улыбаясь, а он стал считать.
— Один, второй, третий…
— Роберт!
— Четвертый, пятый…
— Все-таки как ты ухитрился?
— Твои стежки показывают… Шестой, седьмой, восьмой…
— Ну хватит, Роберт.
— Десятый, одиннадцатый…
Она подождала, пока он умолк, потом призналась:
— Я думала, сегодняшний день никогда не подойдет к концу.
В комнате наступило молчание. Слышалось лишь их дыхание. Платье было расстегнуто. Он положил руки ей на талию, наклонился и нежно поцеловал ее спину между лопатками, вдыхая аромат ее тела. Сердце его стучало молотком где-то в горле.
— Думаю, я заслуживаю медаль, — прошептал он, — за мое долготерпение: все эти годы я так этого хотел. — Он еще крепче сжал ее талию и прижал к себе, шепча на ухо. — В той комнате в гостинице в канун Рождества и здесь, в этом доме, и тысячу раз после, сидя за столом напротив тебя, играя с тобой в шашки, или угощаясь яблочным пирогом, или слушая Сару… Иногда здесь, в кухне, когда мы мыли посуду или ты сидела за столом и шила занавеси, а я смотрел на тебя и видел, как твои волосы меняют цвет и опять становятся белокурыми, когда я думал, что люблю тебя с двенадцати лет и ни один мужчина в этом мире не имеет на тебя столько прав, сколько я…
— Ты так считаешь? — спросила она с придыханием.
— Я так хотел тебя, прямо как дикарь.
— А я думала, что у тебя все было наоборот. Что, с тех пор как ты вытащил меня от Розы, ты думал о моем прошлом и пытался пережить это.
Его руки опустились к ее бедрам, потом поднялись к груди.
— Как ты могла так думать? Я хотел тебя, хотел тебя все время. Когда мне исполнилось восемнадцать, я пошел к твоему отцу просить разрешения жениться на тебе. И с того дня накануне Рождества, когда я сделал самую чудовищную ошибку в моей жизни, предложив тебе деньги… Адди, ты можешь простить мне это?
Она повернулась, так что его руки скользнули к ее локтям. Глядя ему в лицо сияющими зелеными глазами, она прошептала:
— Я прощу тебя, Роберт, прекрати эти муки и сделай меня своей женой по-настоящему.
Настало время. Он стал целовать ее всю, тела их соприкасались, руки его блуждали по ее телу под рубашкой и нижними юбками. Когда он оторвался от ее рта, они тяжело дышали. Губы ее увлажнились, глаза были широко раскрыты и устремлены на него. Он схватил ее руку и крепко поцеловал кисть, не отрывая глаз от ее лица. Потом выпустил руку и сделал шаг назад.
— Не двигайся, — велел он, глаза его горели. Он стал раздеваться.
— Не трогай свою одежду. Я ждал все эти годы не для того, чтобы смотреть, как ты раздеваешься сама.
— Но мои туфли…
— Ну хорошо, туфли ты можешь… — Она села на край кровати, а он снял жилет, рубашку и бросил их на стул, но они упали на пол. Он тоже сел на кровать и расшнуровал ботинки. Потом встал, снял брюки, оставшись в хлопчатобумажном нижнем белье, и взял ее за руку.
— Иди сюда, — хрипло приказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149