У нас несколько фасонов, самый популярный – Кристиан Диор.
Продавец продолжал болтать. Майкл и Рэнди напряженно ощущали присутствие друг друга, с трудом приходя в себя от неожиданной встречи.
Им выбрали смокинги с атласными отворотами, гофрированные рубашки, галстуки-бабочки и открытые кожаные туфли.
Они сняли свои пиджаки, встали перед зеркальной стеной, и с них сняли мерки – шея, руки, грудь, плечи, талия, внешние швы. Они примеряли брюки с атласными полосками по бокам, стояли в одних носках перед зеркалом, застегивали молнии и бросали тайком взгляды друг на друга, быстро отводя глаза.
Они примеряли самые разные рубашки, пробовали к ним различные галстуки, и оба вспоминали то время, когда Рэнди был мальчиком, а Майкл – молодым отцом. Как Рэнди мазал лицо кремом для бритья и брился бритвой без лезвий, а он, отец, стоял за его спиной и брился настоящей. Вспоминали время, когда стояли рядом и Рэнди задумчиво говорил: «Ты думаешь, папа, что я когда-нибудь стану выше тебя?» И вот он стал выше, на целый дюйм, совсем взрослый. И испытывал к отцу, мягко говоря, недоброжелательность.
– Длина сорок два, сэр, – сказал продавец.
Майкл натянул на себя смокинг, пахнущий жидкостью для сухой чистки, оправил манжеты и воротник. Продавец кругами ходил вокруг него. Марк отпустил какую-то шутку, и Рэнди засмеялся. Джейк сказал:
– Никогда раньше не носил этой обезьяньей одежды, а вы, Майкл?
– Только один раз.
«На своей собственной свадьбе».
Когда примерка была закончена, они надели свою одежДу, застегнули поплотнее пальто и вышли из примерочной. Сновали субботние покупатели. Из кондитерского отдела напротив шел запах свежеиспеченных булочек. Марк и Джейк пробирались к выходу, оставив отца и сына позади. Каждый новый шаг отдавался болью в груди Майкла, по мере того как уменьшались его шансы. С его губ был готов слететь вопрос, но он боялся нарваться на грубость.
Возле стеклянных дверей он все-таки решился:
– Послушай, я не обедал. А ты?
Он попытался сказать это небрежно, но слова застревали в горле.
– Я перехватил гамбургер, – соврал Рэнди.
– Точно? Смотри, я угощаю.
На какой-то момент их взгляды сомкнулись. Возникла надежда. Майкл почувствовал, что Рэнди колеблется.
– Спасибо. Я встречаюсь с друзьями.
Майкл ничем не выдал своего разочарования:
– Ну что ж, может быть, в другой раз.
– Да, конечно.
Обоим было тяжело так, что останавливалось сердце. Но шесть лет – долгий срок, а иные грехи вообще не прощаются. Они вышли из универмага через разные двери, пошли в разные стороны, унося, каждый по-разному, свою боль.
Как кающийся грешник совершает паломничество в святые места, так и Рэнди ехал в центр Стилуотера в магазин матери. Он не хотел встречаться с друзьями. Да их у него, собственно, и не было. Ему хотелось увидеть мать после того, как он отверг попытку сближения, предпринятую отцом.
В магазине были покупатели, за прилавком стояла Хидер.
– Привет, Хидер, мама здесь?
– Здесь я, здесь, наверху, – откликнулась Бесс. – Поднимайся.
Он прошел вверх по лестнице, наклонив голову, чтобы не удариться о потолок.
– Какой сюрприз!
Бесс повернулась к нему лицом. Она сидела во вращающемся кресле, забравшись в него с ногами в черных туфельках на высоких каблуках.
Он почесал голову:
– Да, пожалуй.
Бесс посмотрела на него внимательнее:
– Что-то случилось?
Рэнди пожал плечами.
Она наклонилась, убрала с соседнего стула книги, сбросила на пол образцы тканей.
– Ну вот… Садись.
Он сел.
– Что такое?
Рэнди откинулся на спинку стула, положил локоть на колено и уставился на голубой резиновый рант своих кроссовок «Рибок».
– Я только что видел отца.
– О-о!
Восклицание вырвалось у нее от неожиданности. Она откинулась на спинку стула. Руки ее лежали на старых деревянных подлокотниках кресла, в одной она держала желтый карандаш, в другой зажала красный ластик.
– Где?
– Мы вместе примеряли смокинги.
– Разговаривали?
Рэнди плюнул на палец и стал оттирать грязь на подошве.
– Вообще-то нет.
Он потер еще.
– Он звал меня пообедать, но я отказался.
– Почему?
Рэнди оставил в покое кроссовки и поднял голову:
– Почему! Черт побери, ты знаешь почему.
– Нет, не знаю. Скажи мне. Если ты отказался и тебя это так волнует, почему же ты не пошел с ним?
– Потому что я его ненавижу.
– Это правда?
Их глаза встретились.
– Почему я должен был с ним идти?
– Потому что так поступил бы взрослый человек. Потому что так строятся взаимоотношения, так исправляются ошибки. И потому что, я думаю, тебе хотелось пойти. Но после шести лет нужно было наступить на свою гордость, а это трудно.
Рэнди взвился:
– А почему я должен наступать на эту самую гордость, если я ничего ему не сделал. Это он во всем виноват!
– Не так громко, Рэнди, – попросила она. – Внизу покупатели.
Рэнди сказал шепотом:
– Это он меня бросил. Не я его.
– Ты не прав, Рэнди, он бросил не тебя, а меня.
– А это не одно и то же?
– Нет, ему было очень больно расстаться с тобой и с Лизой. Он много раз пытался увидеться с вами, но я этого не допускала.
– Но…
– И за все годы ты ни разу меня не спросил, почему он меня бросил.
– Что ты имеешь в виду? Из-за Дарлы, конечно.
– Дарла была симптомом, не болезнью.
Скривившись, Рэнди сказал:
– Да брось, мам. Кто это тебе внушил? Он?
– Я тут устроила экзамен своей совести и поняла, что в разводе был виноват не только твой отец. Мы очень любили друг друга в свое время, ты знаешь. Когда мы только поженились, когда у нас родились вы, ну, в общем, не было семьи счастливее. Ты помнишь это время?
Рэнди сидел, как сидят на последних секундах запасные игроки баскетбольной команды, когда та проигрывает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103