Чтобы несколько прочистить мозги, Роберту потребовалось отхлебнуть еще добрый глоток вина.
— Мы вроде бы начали беседу о ведьмах?
— Да. И обо мне, в частности. Ваши люди болтают неизвестно что… будто я заставляю ленивых работать в полную силу и исцеляю раненых…
— Но ведь это правда! Неужто здесь нет изрядной доли колдовства? Почему на вас падают подозрения?
— Все из-за моих глаз и густых бровей. О Господи, если б мои глаза погасли, а брови поредели! Тогда, став обычной женщиной, я бы понравилась вам, милорд?
Джоселин попыталась склонить голову ему на колени, но он отстранился.
— Вот опять! Вы боитесь меня?
Роберт пьяно ухмыльнулся.
— Мне не страшны ведьмы. Побывав на костре, я очистился от всякой скверны.
— Но я не ведьма! — вскрикнула Джоселин.
Она вскочила и встала перед ним, а он, рыцарь, многократно встречавший смерть лицом к лицу, вдруг оробел.
— Не пугайтесь меня! Я не так страшна.
Бдительный ангел-хранитель, не оставивший Роберта в трудную минуту, подсказал ему, что пора протрезветь.
— Я вам верю, миледи. Вы — не ведьма.
— Но вы смотрите на меня так странно…
— А разве раньше мужчины не оглядывали вас подобными взглядами?
— Нет!
— Или вы, мадам, незрячи, или они слепцы. — Роберт полностью овладел собой и смог даже улыбнуться. — Могу вас заверить, мадам, что я настолько храбр, что могу дотронуться до вас…
— Попробуйте… если не боитесь, что ваш родовой замок тут же вспыхнет и обратится в дымящиеся развалины.
Он ничего не ответил и, обойдя стол, схватил ее за талию и впился поцелуем в ее пахнущие вином, приоткрытые навстречу ему, такие нежные, отзывчивые губы.
«Это всего лишь проба сил, — убеждал он сам себя, — репетиция балаганной пьесы, где сюжетом является овладение пленницей… И пусть сгорит этот чертов замок дотла, если она в самом деле способна вызвать пожар».
Джоселин так резко вырвалась из его объятий, что он с дурацким видом чмокнул губами, целуя пустой воздух. Самый искусный фехтовальщик не смог бы так ловко увернуться от его целенаправленного удара. Но то были схватки на мечах, а губы!.. Неужто он промахнулся?
С ее лицом творилось нечто странное, и это невероятно рассмешило его. Роберт просто давился от смеха. Одна половина ее лица улыбалась, вторая была ужас как серьезна. Словно перед ним предстала раздвоенная шутовская маска.
— Если вы надеетесь, сэр, напугать меня, как мою сестру, то глубоко заблуждаетесь. И зря тратите время — и мое и ваше, — произнесла серьезная половина лица.
Он тоже попытался разделить свое лицо пополам. С одной стороны непроницаемая суровость, с другой — веселый кавалер.
— Мне ваши колдовские чары нипочем! Хочу — сожгу вас на костре или прикажу забросать каменьями, а захочу — уложу в мягкую постельку.
— Ах, какой храбрец лорд Белавур! — Джоселин еще дальше отодвинулась от него.
Если бы он мог ощутить, как бешено колотится ее сердце, какой беспомощной она себя чувствует в его присутствии. Даже не как ягненок в пасти льва, а скорее как жалкий крольчонок, пожираемый лисицей.
Но подбородок ее гордо вскинулся вверх, а взгляд расширенных от выпитого вина глаз обжег его колдовским пламенем.
— Может быть, хватит нам беседовать обо мне? Поговорим лучше об Аделизе.
— Об Аделизе, хоть она и прекрасна, мне не хочется говорить…
Его глаза показались Джоселин невероятно большими. Она отражалась в них, как в двух темных зеркалах. Они манили ее, звали окунуться в это запредельное пространство. Когда Роберт протянул руку и обхватил ее стан, она уже больше не противилась. И мысль, что своей покорностью она платит за отцовские земли, ее не тревожила.
Джоселин приникла к сильной мужской груди, почувствовала, как его пальцы гладят ее спину, пробуждая в ее теле чувственный трепет. Ее рука, в последнем, бессознательно защитном жесте попыталась оттолкнуть его, но бессильно повисла… Сопротивляться ему было бесполезно.
Она ощутила, как его крепкие бедра касаются ее бедер, как его отвердевшая мужская плоть упирается настойчиво в ее живот. Жар его тела будто растапливал, расплавлял ее. Роберт казался ей громадным и всемогущим, его мужская сила лишила ее всякой воли к сопротивлению.
Никогда прежде Джоселин не чувствовала себя такой маленькой, слабой, податливой. Впервые ей пришла на ум мысль, что женское тело, будучи так непохоже на мужское, однако идеально соответствует ему, что тела созданы для того, чтобы слиться в объятии и заполнить щемящую пустоту, разделяющую их.
Рука де Ленгли вновь приподнялась, погладила ее щеку, подбородок, прошлась по изгибам ее губ. Его нежность была для нее неожиданной. Совсем иначе описывала его ласки плаксивая Аделиза.
Джоселин смотрела на него глазами, расширенными от удивления и томительного ожидания. Пальцы его легкими прикосновениями очертили контуры ее шеи, и в этом жесте была какая-то особая интимность. Рука его, большая, сильная, теплая, как будто уже знала давно, где ее место. Обнаженная кожа на шее Джоселин впитывала в себя это приятное тепло.
Затем Роберт откинул ее голову назад, собираясь поцеловать. То ужасное, что случилось с Аделизой, теперь произойдет и с ней…
Какое-то время он медлил. Огонек любопытства искрился в его глазах.
— Незачем так сверлить меня взглядом, мадам. Я не намерен искушать вас, да будет вам известно. По крайней мере, не сегодня.
Его добродушная открытая улыбка успокоила Джоселин.
— И вот о чем я еще хочу наперед сказать вам. При всей вашей учености, я подозреваю, что ваши познания в некоторых предметах весьма невелики. Все женщины устроены одинаково, и все ведут себя по-разному в ситуациях, подобных нашей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125