Да, наверное, он был не прав, запретив ей это. Он разрешит ей ходить на конюшню, будут там находиться мужчины или нет. Он не допустит, чтобы она была несчастной, как утверждал Шрусбери. Но, услышав ее слова, Эрик нахмурился.
– Я еще удивлялась, почему отец Абернотт вечно читал нравоучения по поводу измены и блуда. Теперь меня не удивляет, что это происходит часто, если ощущения всегда такие приятные. – Покачав головой, она с любопытством взглянула на Эрика. – Что вы говорили насчет конюшни, милорд?
Эрик некоторое время смотрел на нее, сжав челюсти словно стальной капкан, потом рявкнул:
– Если я еще раз застану тебя там, запру в этой комнате на неделю!
Потом, отвернувшись, уставился в стену, решительно не обращая внимания на удивленный и слегка обиженный взгляд, который, в чем он не сомневался, был устремлен ему в спину.
Глава 9
Розамунда рассеянно разломила кусок хлеба и вздохнула, еще раз разломила и опять вздохнула. Этим утром она чувствовала себя разбитой – вероятно, потому, что ночью ее то и дело будил муж. Первый раз она проснулась от невероятно чувственного сна и обнаружила, что это вовсе не сон; просто Эрик решил не ограничиваться тем, что показал ей раньше. Легкая улыбка тронула ее губы, когда она вспомнила эту ночь, полную страсти. Сколько раз она просыпалась и узнавала что-то новое! Она покачала головой, удивляясь тому, сколько существует различных способов заниматься этим. Нет, право, животные много теряют. А Юстасия… Что ж, отсутствие у нее опыта в этом вопросе было более чем очевидно.
Розамунда закатила глаза, подумав о своей наивности в день свадьбы, и покраснела, вспомнив, как она стояла на четвереньках на постели, совершенно одетая. Эрик, должно быть, решил, что она полная дура. Розамунда снова вздохнула, и улыбка исчезла с ее лица, потому что муж – абсолютно ясно! – и сейчас не изменил этого мнения. Она, судя по всему, ни к чему не пригодна, кроме сидения без дела в замке. Только этим она могла объяснить его запрет бывать на конюшне, Он думает, что она вообще ни на что не способна.
– Ох, ох, ох! Что за долгие и тяжелые вздохи у только что вышедшей замуж девушки?
Вздрогнув, Розамунда оглянулась и увидела лорда Спенсера, приближавшегося к столу. Он тяжело опирался на своего слугу Джозефа и испытывал; похоже, сильную боль. Понимая, что его беспокоят суставы, она постаралась ничем не выдать свою тревогу, когда здоровалась с ним.
– И вам доброе утро, – ответил он, осторожно присаживаясь на скамью рядом с ней. – Но вы не ответили на мой вопрос. Что же может быть причиной таких тяжелых вздохов у только что вышедшей замуж прекрасной леди?
Розамунда едва опять не вздохнула, но сдержалась и грустно улыбнулась.
– Просто… – начала она, но остановилась, не желая подводить мужа своими жалобами. – Просто я скучаю по аббатисе и другим женщинам из Годстоу, – наконец прошептала Розамунда, потому что частично это было правдой.
– Да. Но я подозреваю, что вы скучаете не только по добрым женщинам из аббатства, – сказал лорд Спенсер. – Думаю, вы скучаете и по работе на конюшне, правда ведь?
– Откуда вы знаете? – удивленно спросила Розамунда, и он печально улыбнулся.
– Пусть я и слеп, миледи, но не глух, хотя люди часто думают обратное, когда говорят в моем присутствии. – Он слегка усмехнулся, потом потянулся и нащупал ее руку, похлопал ее, словно заверяя, что она не входит в число этих людей. – Епископ Шрусбери упомянул об этом вчера, сначала в конюшне, потом за столом, после вашего ухода.
– А, понятно, – пробормотала Розамунда, снова начиная крошить хлеб. – Да, в аббатстве я большую часть времени проводила в конюшне, – смущенно объяснила она. – Я ухаживала за животными и… да, пожалуй, мне их недостает.
– Насколько я понимаю, слова епископа не убедили молодого Берхарта разрешить вам ухаживать за лошадьми?
– Он не хочет, чтобы я даже приближалась к конюшне, – мрачно ответила Розамунда.
– Да, – вздохнул старик. – Я так и понял вчера. Ну что же, если он не позволяет вам ходить в конюшню, то, может, конюшня придет к вам, – произнес он загадочно.
Но прежде чем Розамунда успела задать ему вопрос, он слегка повернул голову, прислушался и сказал: – Доброго вам утра, милорд. Надеюсь, вы хорошо спали?
Повернувшись, Розамунда увидела спускавшегося по лестнице Эрика, и радостная улыбка осветила ее лицо, В памяти тут же возникли картины прошедшей ночи, и ни в одной из них он не был одет.
Эрик почувствовал, как напряжение, охватившее его с утра, исчезает, когда он заметил жену за столом. Он был ужасно раздражен, когда, проснувшись, увидел, что она опять встала раньше его и исчезла. Но выражение ее лица сотворило чудо с его настроением. Ее губы были слегка приоткрыты, на них играла теплая, радостная улыбка, а глаза, наверное, таили в себе воспоминания о прошедшей ночи. Эти воспоминания и его не оставляли ни на минуту.
Прошлой ночью он был словно голодающий, которому вдруг предложили еду. Он упивался ее телом и никак не мог насытиться, ему все было мало. Даже ее слова по поводу неверности не утихомирили его голод. Он лишь на несколько минут рассердился. Потом задремал, но не прошло и часа, как он проснулся от чувственного сна о женщине, лежавшей рядом с ним. Несколько мгновений он всматривался в ее милое лицо, молча наслаждаясь ее красотой, но не удержался и прикоснулся к ней. За прикосновениями последовали поцелуи, а поцелуи привели к…
Потом Эрик опять задремал, но через некоторое время проснулся, снова изнывая от желания. И так он провел всю ночь: желая ее, наслаждаясь ею, отдыхая и снова желая. Утром он проснулся, вновь обуреваемый желанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92