– О, это… – Она прервалась, когда он вышел. – О… Вспомнив о непрерывной болтовне жены во время поездки сюда, Пэн испугался, что сейчас ей может прийти в голову заняться тем же, пока она верхом на нем. Он поспешил возобновить поцелуй.
Чертов мужской инстинкт побуждал его поторопиться, но он по-прежнему сдерживал себя ради Эвелин. Однако ей это, кажется, не очень нравилось. Она сидела, обхватив его руками и ногами. Он же мог контролировать процесс только своими перевязанными руками, и то осторожно, чтобы случайно не удариться и не повредить их еще больше.
Через секунду все его благородные намерения растворились, как только жена вдруг впилась ногтями ему в спину. Тут он всецело поддался желаниям и, движимый сладкими стонами Эвелин и тем, как она прогибалась, начал входить в нее быстрыми сильными толчками. Затем она, неожиданно прекратив поцелуй, запрокинула голову и закричала. Он почувствовал, как ее тело сжимается, заставляя его входить глубже и глубже… Через секунду Пэн застонал от собственного долгожданного освобождения.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и, перестав опираться на жену, взглянуть через ее плечо в окно. Оно было приоткрыто. Кто-то, возможно, проветривал помещение перед их приездом и забыл закрыть. Пэн тут же заинтересовался, слышал ли их кто-нибудь. Бросив взгляд вниз, на двор, он застыл при виде собравшихся зрителей. Казалось, там стояла половина отцовской прислуги, и он мысленно обрадовался горевшему в комнате камину – пожалуй, все, что они могли разглядеть благодаря свету пламени, были тени их фигур. Вскоре один из мужчин вышел вперед. Пэн содрогнулся, узнав его по силуэту. Тот поднял большой палец в знак одобрения, и уже не стоило сомневаться, что это его отец.
Тяжело вздохнув, Пэн опустил голову на плечо жены, но его тотчас охватил страх, что она может в любую секунду оглянуться и понять, в чем дело. Зная, какой страшный позор переживет Эвелин, обнаружив, что их первый раз был выставлен на публичное обозрение, он схватил ее за талию и снял с подоконника.
– Супруг! Вы повредите руки! – закричала она, вцепившись ему в плечи и обняв ногами за спину, боясь, что он уронит ее.
Ничего не ответив, Пэн продолжил отступать от окна до тех пор, пока его икры не уперлись в кровать. Он упал назад вместе с Эвелин, и она взвизгнула, затем надрывно засмеялась, когда он перевернул ее на бок, лицом к себе. Посмотрев на нее, Пэн увидел, как зарделись ее щеки, а глаза излучали радость и умиротворение. Неожиданно она нахмурилась.
– Что такое? – спросил Пэн, отвлекаясь от любования ее красотой.
– Мы не сделали… простыня… – Она покраснела от смущения, но затем собралась с силами и продолжила: – Ее обычно вывешивают как доказательство невинности невесты, и тогда все знают, что брак заключен, но мы не…
Не договорив, Эвелин взглянула в сторону окна.
– А-а… – произнес Пэн. – Что ж… ты не волнуйся, не думаю, что кому-то понадобится доказательство. Они поверят мне на слово.
– Да, но… – попыталась возразить Эвелин, но он прервал ее поцелуем, затем лег на спину и, устроившись поудобнее, протянул к ней руки.
– Давай сейчас укроемся и будем спать.
Поколебавшись, Эвелин подобралась к нему поближе, натянула на него и на себя простыни, потом, подумав еще секунду, положила голову ему на грудь. Пэн обнял ее одной рукой, и Эвелин сделала то же самое с некоторой неуверенностью.
Он почти уснул, когда она, приподнявшись, начала о чем-то болтать. Пэн свободной рукой опустил ее голову обратно к себе на грудь и сказал:
– Спи.
Закрыв глаза, он сам притворился спящим и наблюдал. Через несколько секунд она наконец расслабилась, утихла, дыхание выровнялось. Пэн улыбнулся, прислушиваясь. Жена храпит, как моряк, подумал он, однако это его даже умилило. Он поцеловал ее в макушку и начал довольно разглядывать кроватные занавески над головой. Надо же, ему удалось совершить брачный обряд и доставить жене удовольствие, совершенно не пользуясь руками… «А все-таки я молодец, черт возьми», – радостно подумал Пэн.
Эвелин проснулась, чувствуя легкое покалывание на правой груди. Улыбнувшись, она в полудреме издала тихий сладостный стон и прогнулась под приятным ощущением. Открыв глаза, она увидела переливавшуюся в лучах утреннего солнца темную макушку мужа, нежно ласкавшего губами и языком ее сосок.
Лепеча от удовольствия, Эвелин погрузила пальцы ему в волосы, мягко провела ногтями по голове, затем опустилась ниже, к спине. Пэн посмотрел вверх и, увидев, что она проснулась, приподнялся и поцеловал ее.
Эвелин подумала, что, может быть, не стоит сейчас – у нее было не очень приятное дыхание с утра, но потом решила, что раз он не против, то и она не возражает. Это было волшебное пробуждение, и блаженство усилилось, как только Пэн просунул колено меж ее ног и прижал его к ней. Эвелин снова застонала, прогибаясь и чувствуя сильное желание.
– Может, нам перейти к подоконнику? – на выдохе спросила она, когда Пэн приподнялся над ней, стараясь держаться только на локтях и не давить на руки.
Он замер, потом почему-то улыбнулся и, тихо посмеявшись, покачал головой:
– Нет. Этим утром, я думаю, окно поживет без нас.
– Но… – попыталась возразить Эвелин, прежде чем в дверь постучали.
– Ну, кто еще там? – ворчливо спросил Пэн.
– Это Дэвид, милорд, – послышался голос из-за двери. – Ваш отец прислал меня узнать, проснулись ли вы. Он сказал, что вам сегодня надо ехать в Рамсфелд смотреть замок.
Вздохнув, Пэн слез с Эвелин.
– Да-да. Уже встал.
– Вам помочь одеться, милорд? – спросил мальчик. Пэн сел на кровати и потянулся к простыням, но, в очередной раз вспомнив про руки, бросил эту затею.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77