И полагаете, просто уверены, что я с готовностью соглашусь вновь служить вам и даже жизнь отдать во имя того благородного предприятия, которое вы собираетесь взвалить на мои плечи. — Голос его становился все громче и язвительнее по мере того, как бурливший в нем гнев требовал выхода. — Кровь Господня! Думаете, так легко вычеркнуть из памяти то, как вы обошлись со мной? Как сделали изгнанником? Лишили родового имени, вышвырнули из страны! О нет, такое не забывается!
На удивление спокойным тоном король сказал:
— Я и не думаю, что у тебя такая короткая память. Ведь и я ничего не забыл. Что касается твоего изгнания, ты сам его накликал. И понес заслуженное наказание.
— Заслуженное?! — воскликнул Ройс, чуть не поперхнувшись. — Переговоры тогда прервались задолго до того, как я вынул меч из ножен. Это вы поставили перед нами невыполнимую задачу и, не желая признать ошибку, искали виноватых. Я показался подходящим, и вы решили отыграться на мне, заодно обвинив в дерзости, нарушении законов и еще бог весть в каких грехах. — Он понизил голос и с грустью сказал: — Вы распорядились моей жизнью, не моргнув глазом. А ведь считали меня чуть ли не сыном, как сами утверждали. Однако расправились со мной без всякого сожаления, как если бы никогда не испытывали никаких добрых чувств.
Король по-прежнему оставался невозмутимым, словно Ройс обращался не к нему. Впрочем, разве можно ждать ответа от этого человека? Упрямого, требовательного, уверенного в собственной непогрешимости. Для него считать себя правым гораздо важнее, чем быть справедливым.
Воистину есть люди, которые никогда не меняются. Не могут измениться…
Но, кажется, король опять что-то говорит?
— Я не прошу сделать это ради меня, — тихо произнес Альдрик. — Но предлагаю тебе еще раз послужить своей стране. Загладить вину, ошибку, которая стоила ей так дорого… — Ройс кинул на него возмущенный взгляд и раскрыл было рот, чтобы возразить, но король продолжил: — …и приблизить мирное будущее своих сограждан. Раньше я рассчитывал на твое ратное искусство, на твое мужество и преданность, Ройс. Этих качеств, я знаю, ты не утратил, но теперь наступили другие времена.
Ройс был слишком зол, чтобы прислушиваться к похвалам или радоваться им. Очень уж накипело в его душе за прошедшие годы.
— Какая же будет плата, — резко и насмешливо спросил он, — если я выживу? Прошу меня простить, ваше величество, но в последние годы я привык получать плату, соглашаясь браться за меч и рисковать жизнью. Благородные господа от Парижа до Наварры не раз осыпали меня деньгами. А что предложите вы?
— Нечто большее, чем золотые монеты. Как только принцесса доберется до Тюрингии целой и невредимой, я восстановлю тебя во всех правах и верну утраченное.
Против воли сердце Ройса учащенно забилось. Он подавил смешанное чувство удивления и надежды, стараясь ничем не выказать своего волнения.
— Хотите сказать, мне будет возвращено все, что вы отняли?
— Да. Твои рыцарские шпоры, твой титул, имя и положение. — Альдрик перечислял все, словно список блюд к предстоящему празднеству. — И еще земли, — прибавил он, — какие пожелаешь и какие в моей власти отдать тебе. А также щедрое денежное вознаграждение. Безопасность королевства того стоит.
Прищурив глаза, Ройс приблизился к Альдрику, окинул взглядом стол, деревянные кружки, кроваво-красный гранат и согбенного короля.
До нынешнего дня он считал, что ему суждено до конца дней своих оставаться изгнанником, парией, человеком, навсегда лишенным родины. В глубине души он уповал лишь на то, что когда-нибудь на трон в Шалоне взойдет его друг Кристоф, и вот тогда…
Но Кристофа больше нет.
И если он, Ройс, все еще хочет вернуть родовое имя и честь, если хочет избавиться от клейма изгнанника, пусть и неправедно пострадавшего, если хочет вернуться домой…
Если в нем не угасли эти желания, то нужно хвататься за любую возможность, ибо другой может и не представиться. Никогда.
Он протянул руку и осторожно, словно боясь обжечься, взял драгоценный камень.
— Ваша дочь вынесет такое путешествие? — спросил он.
— На все воля Божья. Принцесса не столь нежна и избалованна, как можно предположить. Я верю, она проявит необходимую волю и мужество, ибо к этому ее призывает королевский долг. Ее укрепят мысли о благополучии родины.
Ройс задумчиво посмотрел на старика. Неужели дочь выросла такой же, как отец? Волевой, жесткой, в ком чувство долга затмевает все остальные, и наделенной качествами, присущими скорее мужчине, нежели существу противоположного пола. И, чего доброго, станет по-мужски, по-королевски командовать им, если он согласится ее сопровождать. Он будет для нее не столько защитником, опекуном, вожаком, сколько слугой и стражником при знатной особе.
Ройс постарался вызвать в памяти образ Кьяры, сестры Кристофа, но мало что мог вспомнить. Когда его выгнали из страны, ей было, наверное, лет двенадцать. Или четырнадцать? Кажется, эта тихая, как мышка, девушка, простенькая и застенчивая, вечно сидела, склонившись над книгами. В общем, она значила для него не больше, чем мебель в королевских покоях.
Взрослея и получая воспитание во дворце, окруженная роем слуг, готовых выполнить любое ее желание, любое соизволение, она явно превратилась в испорченное, себялюбивое существо, умеющее только приказывать и требовать.
О нет! Не такие женщины ему нравились. Не таким он готов служить, отдавая сердце и душу!
Он решил задать еще один вопрос королю. Не чинясь, в лоб.
— Скажите, сир, вы вверяете мне вашу дочь?
Альдрик моргнул и пристально воззрился на молодого человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86