И не дай Бог этому цыпленку где-нибудь затеряться!
Положив книгу рядом с мерцающей свечой, Кьяра спустилась с подоконника и пересекла широкое пространство комнаты. Отодвинув засов, она потянула за железное кольцо и не без труда приоткрыла дверь. В комнату проникли свет из коридора, звуки музыки, запахи пищи из большой залы. В них смешались ароматы кролика, посыпанного имбирем, заварного крема с корицей, жареного фазана под фиалками. Звуки и запахи грандиозного пиршества.
По случаю ее помолвки.
— Добрый вечер, Мириам.
Кьяра прикрыла глаза, пряча недовольство. Мириам присела в глубоком поклоне и, выпрямившись, сказала с легкой улыбкой:
— Так и знала, что вы здесь.
В голосе звучали сочувствие и понимание.
Камеристка отличалась довольно высоким ростом — могла смотреть прямо в глаза своей госпоже — и, хотя была на восемь лет старше, выглядела почти так же молодо. На этом их сходство, пожалуй, кончалось, ибо волосы Мириам были светлыми, а лицо невероятно красивым.
— Опять погрузились с головой в чтение? — спросила она с чуть уловимой насмешкой и в то же время с уважением.
Кьяра кивнула и немного отступила от двери, впуская вошедшую.
— Мой отец велел тебе найти меня?
Мириам немного помедлила с ответом.
— В общем, да.
— Не лги и не жалей меня, — стараясь казаться бесстрастной, проговорила Кьяра и отвернулась, проходя в глубь комнаты.
Она хорошо знала, что после трагической гибели Кристофа отец всячески старался избегать ее. Да что там старался! До сих пор в ушах у нее звучат его гневные слова. Слова осуждения.
«Если бы ты не была столь упряма, если бы изволила выполнить мои пожелания оберегать Кристофа, если бы не выходила из замка, тогда бы он не последовал за тобой!»
«Если бы»… Эти слова, словно кинжал, вонзались ей в сердце вот уже четыре страшных месяца.
— Ваша светлость, — закрыв за собой дверь, Мириам прошла в комнату следом, — дела и обязанности вашего батюшки, его горе, здоровье не давали ему возможности, заставляли находиться в отдалении от вас все это время… — Кьяра молчала, и Мириам заговорила вновь, повторяя не в первый уже раз одни и те же слова утешения. — Переговоры с Тюрингией, подписание мирного соглашения, кладка новых стен. Он был очень…
«Отец просто не может и не хочет простить меня, — думала тем временем Кьяра. Она снова уселась на подоконник, устремив взор в окно. — Он никогда не простит меня».
Девушка покачала головой в подтверждение своих мыслей, провела рукой по холодному камню подоконника. Каким огромным казался ей этот каменный выступ в детстве!
Ей было три года — она совсем не знала матери: та умерла родами, дав жизнь единственной дочери. Когда она была совсем маленькой, они с отцом часто сиживали здесь, у окна, на их любимом месте. Отец рассказывал ей разные истории, показывал удивительные фокусы, на которые был большой мастер. Подолгу держал на коленях и утешал, когда она плакала.
На глаза навернулись слезы. Да, с годами отец все больше отдалялся от нее по мере того, как она из ребенка превращалась в девушку. Но так еще не было никогда. Смерть Кристофа воздвигла между ними огромную непроницаемую стену, которую уже не преодолеть.
— Видимо, ты права, — прошептала она, вновь поворачиваясь к Мириам. — Отец очень занят, ему не до меня. Но ведь завтра я отправляюсь отсюда по его воле. Навсегда. — Кьяра с трудом выговорила это слово. — Больше я не увижу наш замок, стану женой принца Дамона. Боже!
Девушка опустила голову, увидела, что на полу лежит упавшая с подоконника маленькая корона. Бриллианты сверкали и переливались в мерцающем пламени свечи.
Совсем недавно Кьяра узнала, что по условиям мирного соглашения с принцем Дамоном, она должна стать его супругой. Их брак, по мнению обеих сторон, должен упрочить хрупкий мир между двумя королевствами. Ее согласия, разумеется, никто не спрашивал. Впрочем, о каком-то сопротивлении не могло быть и речи.
— Ваша светлость, — пробормотала Мириам, желая вывести госпожу из обычного для нее теперь подавленного состояния, прервать печальные мысли, — ваша светлость, вы не находите, что здесь довольно холодно? Вам нельзя болеть. Нам предстоит долгое путешествие. Полагаю, оно отвлечет вас.
— Возможно, — рассеянно согласилась Кьяра.
Милая Мириам, доброе преданное существо! Им почти никогда не скучно вдвоем, в ней она нашла не служанку, а настоящую подругу, что не очень нравилось ее наставникам и наставницам, которые постоянно твердили, что не следует забывать о своем высоком происхождении и предназначении и ставить себя чуть ли не наравне со слугами.
Однако Кьяра не могла, да и не стремилась, выказывать свое превосходство, ибо не ощущала его, как ей ни внушали. Ей хотелось быть такой же, как и все остальные, свободной от всяческих привилегий, традиций и ограничений женщиной.
А сейчас у нее было одно желание: признаться в том, как ей страшно, какой одинокой и несчастной она чувствует себя.
— Мириам.
— Да, ваша светлость?
Камеристка протянула руку, желая успокоить Кьяру.
Та подавила вздох. Она поняла порыв собеседницы, и ей сделалось горько и обидно, что придуманные кем-то правила дворцового этикета лишают человеческие отношения естественной теплоты.
Мириам, сложив руки на груди, взглянула на дверь, словно хотела убедиться, что та по-прежнему закрыта, после чего произнесла, понизив голос до шепота:
— Ваша светлость, я служу вам уже почти шесть лет, и мне хочется, чтобы вы были счастливы. Осмелюсь сказать, вам не следует этого делать.
— Принимать участие в празднестве по случаю помолвки? Ты это имеешь в виду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86