Гастона будто кулаком ударили: у него перехватило дыхание от жалости при виде бедняжки, маленькой и бледной в луче яркого лунного света, хрупкой, как снежинка, которая исчезнет, если только дунуть на нее. Она будила в нем противоположные чувства: ему одновременно хотелось и грубо овладеть ею, и защитить от любой напасти…
Наконец ему удалось подавить бушевавшие в нем чувства.
Он больше не поддастся слабости.
Гастон бросил к ее ногам рубаху:
— Одевайтесь!
Селина вздрогнула и подняла голову. Их взгляды встретились и огнем прожгли пространство, разделявшее их. Секундой позже она подобрала одежду и накинула ее на себя, словно только сейчас сообразив, сколь бесстыдно она выглядела в его глазах, сколь откровенной была ее нагота.
Ведь они подошли к краю, за которым начиналась близость между мужчиной и женщиной, теснее которой уже не бывает.
— Вы верите мне? — спросила она с надеждой. — Вы мне поможете?
Гастон замешкался с ответом, с трудом отводя взгляд от ее полураскрытых губ.
— Я. верю в одно, красавица, — грубо бросил он. — Сейчас, когда вы разоблачены, то готовы на все, лишь бы спастись. Но ваши мольбы немного опоздали. Вы дали мне доказательство, которого мне не хватало, чтобы уличить Туре-ля во лжи: он не хочет мира между нами, а нашу женитьбу хочет использовать в своих вероломных целях. — Он пересек комнату и остановился, глядя на нее с высоты своего огромного роста. — Сейчас мы отправимся к королю, и пусть он положит конец этой комедии. Идемте и разбудим его.
Сердце Селины билось так сильно, что его стук отдавался в ушах и она едва слышала, что говорил ей Гастон. Не успела она напялить на себя его рубаху, как он потащил ее из комнаты. Выйдя за дверь, он выхватил из канделябра факел, другой рукой схватил ее повыше локтя и потащил по коридору в темноту.
Она бежала за ним, ощущая босыми ногами холод каменных плит. Ее волосы спутались и падали на залитое слезами лицо. Он шел быстро, не обращая внимания на ее хромоту.
Тело отказывалось подчиняться ей, охваченной смятением и страхом. Все же какая-то частица ее сознания оставалась светлой, и Селина могла ориентироваться: чувствовала леденящий воздух, струйку тепла от факела в руке Гастона, грубую ткань его рубахи на своем теле.
Значит, это не сон? Но если это не сон, то, во имя Господа, что же это?
Она определенно была в замке Лафонтен, и все же место было ей незнакомо. Многие вещи исчезли из коридора, по которому они сейчас двигались. Вещи, находившиеся тут всего несколько часов назад — а может, несколько мгновений назад? — когда она направлялась в свою комнату. Великолепные гобелены. Картины и зеркала в затейливых рамах. Монограммы из букв «Г» и «Р» на дверях, столики старинной работы, телефон. Все исчезло!
В конце коридора Гастон толчком открыл дверь и повел ее вниз по винтовой лестнице, которой прежде не было в замке.
Селина снова почувствовала замешательство и головокружение. Она в растерянности остановилась на каменной ступеньке, но ее спутник не позволил ей задерживаться, продолжая спуск. Она вдруг поняла, почему никогда не пользовалась лестницей: замок в 1942 году подвергался бомбежке, и эта его часть была разрушена.
От этой мысли все поплыло у нее перед глазами. От волнения перехватило горло, стало нечем дышать. Если бы Гастон не держал ее, она бы наверняка споткнулась и покатилась бы по лестнице вниз.
Когда они добрались до основания лестницы, Гастон резко повернулся и толкнул еще одну дверь. Они оказались в полутемном помещении, освещенном несколькими факелами на стенах. Наконец они остановились. Селина не верила своим глазам.
Комната была похожа на пещеру. Это… это же… их главный зал! Как в кино. Камелот. Робин Гуд.
Послышался громкий лай собак, вокруг поднимались со сна люди. В необъятных размеров очаге в конце зала загорелся огонь. По стенам развешаны большие мечи и боевые топоры. Пол застлан соломой. Середина зала занята длинным деревянным столом. Возле него стояли скамьи, некоторые были опрокинуты и валялись на полу. Здесь же, расстелив прямо на полу тюфяки, расположились люди. Они лежали также на скамьях, а некоторые на столе. Все были одеты как Гастон. На столе и полу стояли металлические кубки, деревянные тарелки, виднелись остатки пищи и обглоданные кости. Вместе с людьми спали собаки. Было сыро и холодно. Пахло дымом, пивом, жареным мясом, и все это, несомненно, было… реальностью.
Ноги у Селины подогнулись, и серый туман застлал глаза. Гастон удержал ее, обхватив рукой за талию.
— Не воображайте, будто ваши женские слабости подействуют на меня, — сказал он холодно. — Вы предстанете перед королем и все объясните ему.
Селина не ответила. Последние силы уходили на то, чтобы… сделать… еще один… глоток воздуха. Она ощущала на талии твердую, сильную руку Гастона и не могла отказаться от того, что видела, слышала, чувствовала. Она стояла здесь… не во сне, не в помешательстве…
В 1300 году…
Гастон убрал руку, и она покачнулась. Он двинулся, перешагивая через распростертые тела. Многие с его появлением стали подниматься на ноги. Другие, очнувшись от звука его голоса, еще не окончательно пришли в себя. Он тряс их за плечи.
— Просыпайтесь! — Его слова эхом отражались от высокого потолка. — Наконец-то прибыла из Арагона наша гостья.
Селину окружили мужчины и женщины. Протирая со сна глаза, они рассматривали ее с явной враждебностью.
— Мэтью, Ройс, — обратился Гастон к двум мужчинам, пробираясь с ней через плотный круг людей. — Разбудите стражу и осмотрите все вокруг. Похоже, наш друг Турель что-то задумал, раз решился прислать сюда свою любимую Кристиану в полном одиночестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114