А что касается его – если он не обуздает свое воображение и будет продолжать грезить о том, чтобы завлечь свою прекрасную пленницу к себе в постель, – то проиграет он.
Глава 6
– Почему ты все время запираешь двери в мою комнату, Макс?
Она спросила об этом как бы невзначай, но добилась желаемого результата. Он замолчал на полуслове, прервав свои бесконечные разглагольствования о науке, которая, по-видимому, доставляла ему истинное наслаждение.
Он поднял голову от стола, заваленного книгами; серые глаза холодно поблескивали из-за стекол очков, которые он надевал во время чтения.
– Чтобы уберечь тебя, разумеется.
– Уберечь? От чего? – тревожно спросила она. Прошелестев шелковым платьем, она подобрала под себя ноги, устраиваясь поудобнее в мягком кресле.
– От людей, которые разыскивают нас. Если им удастся выяснить, где мы, и проникнуть в дом, то пусть они встретят хоть какое-то препятствие на своем пути. Я не хочу, чтобы они похитили тебя спящей. – Он снова уткнулся в книгу. Утреннее солнце, заглядывавшее в окно за его спиной, играло в его светлых волосах. – Да и зачем тебе бродить ночами по дому?
– Я вовсе не собираюсь бродить по дому. Мне просто... не нравится, что меня постоянно запирают, это напоминает мне о лечебнице. Я уже чувствую себя... твоей пленницей.
– Ну, Мари, что ты говоришь! – Он снова поднял голову и, потянувшись к ней через стол, взял ее ладонь и легонько сдавил ее, поглаживая пальцем гладкую поверхность рубина. – Ты не пленница, ты моя жена. Я чувствую за собой вину, что не сумел тогда оградить тебя от опасности. Если с тобой опять что-нибудь случится, я не прошу себе этого. Вот я и делаю все, что в моих силах, дабы уберечь тебя.
Его голос, теплый и ласковый, нежное пожатие его руки подействовали на нее, быть может, оттого, что в последние два дня он держался с ней как-то холодно и напряженно. На щеках у нее вспыхнул румянец, и она вновь почувствовала странную, пульсирующую дрожь.
Он впервые прикоснулся к ней после того поцелуя.
Она испугалась, как бы его теплота не поколебала ее решимости: ведь она все утро готовилась к этому разговору.
– Макс, я... устала от твоей осторожности. Мне не хочется, чтобы меня постоянно оберегали. Я устала сидеть взаперти в этом доме, в духоте. А твои ученые рассуждения и лекции ничуть не помогают мне. Я по-прежнему ничего не помню. Может, стоит попробовать что-то другое?
– Дорогая, я же говорил тебе: ты очень любила науку. В ней и только в ней ты находила радость и удовольствие. Разве не логично предположить, что именно любимое дело озарит твою память?
Он выпустил ее руку и откинулся на спинку кресла.
Рука горела. Ей даже хотелось подуть на нее, как вчера за обедом он научил ее дуть на ложку с горячим супом. Но она ограничилась тем, что провела ладонью по прохладному шелку юбки.
– Но ведь оно не озаряет.
– Почему же? Ты уже вспомнила, что умеешь читать на немецком и английском.
– Ну да. И ты считаешь, что я помню английский и немецкий, оттого что большинство журналов по химии печатается на этих языках. Но меня вовсе не интересует...
– Мари, я пытаюсь помочь тебе. Но нельзя же рассчитывать, что за один вечер ты вспомнишь все.
Она почувствовала себя виноватой.
– Да, конечно. Я знаю... ты хочешь помочь. И ты действительно помогаешь мне. Даже если наши занятия окажутся бесполезными, я все равно очень благодарна тебе. Ты так внимателен ко мне. Привез сюда картину, мои платья. Я все больше и больше убеждаюсь, что ты и вправду мой муж. Что ты не обманываешь меня.
Он был явно задет ее словами.
– Значит, ты думаешь, что я стараюсь только дня того, чтобы убедить тебя?
– Нет, – поспешно ответила она. – Хотя... иногда думаю. – Она облизнула пересохшие губы. – Наверное, ты просто хочешь завоевать мое доверие, сделать так, чтобы я не боялась тебя. Ведь ты же не хочешь причинить мне вреда? Верно?
В глазах его мелькнула боль, и он снова углубился в книгу. Неужели он обиделся?
– Нет, Мари. Конечно, я не причиню тебе вреда, – на конец, тяжело вздохнув, произнес он. – Я уже много раз повторял тебе это. И я делаю все, что в моих силах, чтобы обезопасить тебя, помочь тебе, но ты, дорогая... С тобой очень непросто.
Она поерзала в кресле.
– Прости меня, Макс. Я знаю, нужно набраться терпения. Знаешь, мне очень нравится то, как мы с тобой проводим вечера. – Она улыбнулась, вспоминая, как он, просмотрев после ужина газеты, учил ее играть в шахматы и в карты. – Но этих ежедневных занятий наукой я понять не могу. И еще я не понимаю, как это может быть, чтобы я любила науку. Должно быть, я была ужасно скучным человеком.
– Вовсе нет. Ты была чудесна, великолепна. Хотя, по чему была – ты осталась такою! Просто раньше ты с удовольствием помогала мне в моих экспериментах. Потому-то я и решил, что для начала, чтобы расшевелить твою память, мы должны заняться химией.
– Для начала? Но ведь мы занимаемся ею уже два дня. Давай прервемся. Сегодня чудный день, светит солнышко. Давай погуляем. Может быть, я увижу что-нибудь и вспомню. Он перевернул страницу.
– Ты прекрасно знаешь, что мы не можем выходить из дома. Не можем по той же причине, по которой я каждый вечер запираю двери в твою комнату. Ведь я делаю это ради твоей безопасности, Мари!
Его тон ясно давал понять, что вопрос исчерпан. Этот тон появлялся у него довольно часто, и изрядно раздражал ее.
Он водрузил на нос очки, окончательно отстраняясь от нее.
– Итак, мы говорили о процессе горения.
– Это ты говорил о нем, – тихо заметила она. – А я в это время скучала.
Не обращая внимания на ее слова, он начал читать:
– Процесс горения обычно сопровождается выделением света и тепла, которые вызывают постепенное или мгновенное плавление материалов, вовлеченных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124