Сколько ночей мы потеряли. – Она благоговейно ощупывала его лицо. – Почему ты так долго ждал?
– Не знаю, – с болью ответил он. – Боялся, наверное. Пожалуй, это было первое искреннее признание, которое она услышала от него. Нет, не первое. Второе.
Его рука скользнула по ее бедру... и осторожно прижала влажную салфетку к ее теплой женской сердцевине. Легкий, едва различимый звук слетел с ее губ при этом интимном прикосновении, и Макс почувствовал комок в горле. В шелесте ее губ звучали уже не удивление, не восторг, а удовлетворение и согласие. Она говорила ему, что он имеет право трогать ее там, что каждый, даже самый сокровенный уголок ее тела принадлежит ему.
Она не просто верила ему – она отдавала ему себя. Слезы навернулись ему на глаза, и он поклялся себе, что никогда не предаст ее любви и доверия. Надежда, пробудившаяся в его душе, переросла в твердую решимость: он найдет способ защитить, сберечь ее.
Они будут вместе.
– Ты боялся... причинить мне боль? – прошептала она.
– Да. – Мысленно благодаря ночь, окутывавшую их своим мраком, он промокнул ложбинку меж ее ног, устраняя все видимые признаки потерянной девственности.
– Ты думал, я не помню, что такое любить тебя? Боялся, что я буду нервничать и мне будет больно?
– Да.
– Хотя сам хотел меня. – Ее голос задрожал от слез. – О, Макс, ты так нежен со мной.
Он не смог ответить ей. В горле у него пересохло.
– Макс, мне не было больно, – убежденно сказала она. – Пожалуйста, не беспокойся больше об этом. Ты не причинишь мне боли. Не сможешь.
Господи, помоги! Сделай так, чтобы это стало правдой.
Он молча убрал салфетку, покончив с тем, что сделать было необходимо. Сейчас он говорил себе, что нужно встать и уйти: он должен спрятать салфетку. Пора собираться в путь. Нужно отыскать коня. Раздобыть еду, привести в порядок одежду. Почистить и перезарядить оружие.
Но когда она, запустив пальцы в его волосы, увлекла его вниз, он не смог противиться ей: лишь на секунду задержав руки на ее талии, он обвил ее стройный стан и прижался к ней.
– Люблю тебя.
В этих отрывистых словах, вырвавшихся из самых глубин его сердца, было больше правды, чем во всех тех признаниях, которые он сделал ей раньше.
И губами он поймал ее ответ.
– И я люблю тебя, мужмакс.
И снова они целовали друг друга, долго и нежно. Он лежал на спине, закрыв рукой глаза, а она, свернувшись калачиком, прижималась к нему.
– Макс, – сонно позвала она. – Я хочу попросить тебя. И обещай, что сделаешь это.
Да. Все что угодно.
– О чем?
– Больше никаких секретов между нами, ладно?
Острая боль пронзила его. Нестерпимое желание открыться ей, сказать ей правду овладело им. Но если он выложит все сейчас, если она убежит от него – навстречу опасности, стерегущей ее повсюду...
Он проглотил комок в горле и заставил себя вымолвить ют единственный ответ, которого она ждала от него. – Обещаю, – тихо скачал он. – Никаких секретов.
Слабый утренний свет освещал сельский пейзаж. Дождь прекратился. Макс, одетый только в бриджи и сапоги, стоял у сарая, прислонясь к отсыревшей деревянной стене и, скрестив руки на груди, смотрел, как медленно сереет горизонт.
Отыскать коня было несложно: измученный жеребец пасся неподалеку. Он привязал его за сараем, чтобы его не увидели с дороги, и тот сейчас пощипывал сочную летнюю травку. И пистоли уже лежали вычищенными и заряженными.
Приводя в порядок, он вспомнил недавнюю потасовку в гостинице, и от этих воспоминаний у него задрожали руки.
Все произошло неожиданно, разворачивалось слишком стремительно, и времени на раздумья тогда не было. Он действовал инстинктивно. Впервые в жизни его сила брала верх над разумом, случайность – над законом.
Но сейчас, оглядываясь назад, он ясно понимал, что он совершил. Ударил брата Мари. Убил человека.
На его совести людская жизнь. Если не две.
Нет, отрицать это дальше бессмысленно, оцепенело думал он, глядя, как солнце золотыми всполохами расцвечивает белесый горизонт. Он изменился. Изменился так, что почти не узнает себя.
Он задавался тем же вопросом, каким терзала себя Мари: когда все это завершится, станет ли он «прежним» Максом?
Или отныне в его обличье будет жить «новый» Макс?
И так ли уж различаются между собой эти два Макса, как хотелось бы ему думать?
Золотое сияние слепило глаза, он закрыл их, жалея, что невозможно с такой же легкостью устранить мучительные вопросы.
Зачем, во имя чего действует он сейчас?
Слушаться ли ему голоса разума... или сердца?
Никогда прежде – ни разу – не приходилось ему задаваться подобными вопросами. Там, в Англии, все казалось простым и ясным. Все делилось на белое и черное. Он знал, что идет на это во имя короля и страны. Или в отместку за Джулиана. Знал, что нужно перехитрить врага и спасти людям жизни. Все выглядело весьма достойно, даже благородно. И уж конечно, логично и умно.
Но сейчас, когда он видит перед собой Мари, он уже не чувствует себя ни умным, ни даже здравомыслящим. Его цель и планы стали такими же расплывчато-туманными, как утреннее небо над головой.
Кто он – ее похититель или ее защитник? Враг он ей или единственный друг? Подлый проходимец или любящий муж?
Она потеряла память и вместе с ней свое прошлое, а он потерял себя.
Он обернулся и заглянул в открытую дверь сарая. Свет, прокравшись и туда, накрывал своим мутным серым покрывалом прелестную женщину, свернувшуюся калачиком и сладко спавшую под его плащом.
Когда-то – и это было не так уж давно – он благодарил судьбу просто за то, что он жив и здоров; тогда ему казалось, что он никогда не посмеет пожелать для себя чего-то еще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124