Я не могла позволить ей находиться в таком состоянии, зная, что оно может плохо отразиться на ее здоровье.
— Не волнуйся, покажешь в другой раз, когда захочешь. А теперь вымой руки и начнем заниматься.
Она охотно согласилась и выбежала из комнаты, облегченно вздохнув; это напомнило о моем вчерашнем бегстве из гостиной. Я дала себе молчаливое обещание не ставить ее больше в такое положение, как бы глубоко ни была уверенность, что она должна довериться мне.
Конечно, можно было самой посмотреть в альбом, но это означало обмануть ее доверие. Это могло принести больше вреда, чем пользы. Я решила, что нужно сохранять терпение. Терпение и решимость. Мне это всегда удавалось.
Через несколько минут Кларисса вернулась с чисто вымытыми руками, если не считать серых полосок под ногтями. Она весело сказала: «Доброе утро», словно мы еще не виделись с утра, и заняла свое место.
Я вспомнила, что она ни разу не спросила о Пенгли после нашего недавнего визита. Уже во второй раз я убедилась — она может забывать то, чего не хочет помнить. Эта способность мне показалась несколько странной для ребенка. В конечном итоге такая привычка могла в дальнейшем принести вред.
Но во время занятий Кларисса была более внимательна, чем я. Я даже подозревала, что она очень удивилась, слыша, как я несколько раз запнулась посреди предложения и не всегда могла расслышать ее вопрос.
— Вы нездоровы, Джессами? — спросила она, когда я снова забыла, чем мы занимались.
— Нет, я чувствую себя хорошо — заверила я.
— Вы выглядите не так, как обычно, — продолжала она. — Я подумала об этом, когда Вы пришли, и теперь…
— Что теперь?
— Вы кажетесь… — она не могла найти нужное слово.
— Озабоченной, — подсказала я. — Это значит, что я думаю о чем-то другом.
Она кивнула.
— Наверное, ты права. Но тебя это не должно беспокоить. Я же здорова.
— Мне не хотелось бы, чтобы Вы заболели. Вспомнила ли она мать в эту минуту? Я улыбнулась и постаралась отогнать навязчивые мысли, которые отвлекали меня от работы.
— Не волнуйся. Я даже не помню, когда болела еще чем-нибудь, кроме простуды.
— И Вы не покинете меня?
Ее вопрос поразил меня. Мне не приходило в голову, что она объяснила мое состояние тем, что мне не нравится жить в Холле.
— Дорогая Кларисса, разве я не дала обещание, что никогда не сбегу из этого дома? Ты должна мне верить.
— Я думала, что Вы разозлились на меня.
— Почему я должна была злиться?
Она вздохнула и несколько расслабилась. Очевидно, мое искреннее удивление успокоило ее подозрение.
— Даже если бы ты меня чем-то огорчила, я бы попыталась побеседовать с тобой, а не пускаться в бегство.
Глазки ее забегали, я наклонилась и поцеловала ее в щеку.
— Ну, хватит заниматься ерундой. Мэри скоро принесет второй завтрак и может подумать, что я тебя ругала.
— И скажет папа.
— И нам обеим достанется.
Она хихикнула: он никогда ее не бранил.
— Почему ты решила, что я недовольна тобой? — спросила я, видя, как румянец вернулся на ее щечки и глаза снова оживленно засияли.
Она бросила взгляд на альбом, который еще лежал на столе возле доски.
— Я собиралась показать Вам, правда, собиралась.
— Я знаю.
Ее нижняя губка задрожала, но она все же улыбнулась и, схватив альбом, сунула его мне в руки. Так как я не сразу его открыла, она снова забрала его и стала листать страницы, пока не нашла то, что искала.
Я посмотрела на рисунок, пытаясь понять, что на нем изображено. Кларисса не обладала художественными способностями, свойственными некоторым детям ее возраста. Но она явно изобразила окно. Оно было высокое и узкое, пересеченное линиями, видимо, обозначавшими перекладины рам. По одну сторону окна сидели две скрюченные фигуры, одна сжимала другую. Я поняла, что это должно было обозначать Клариссу, державшую в руках Матильду.
По другую сторону окна было изображено что-то неясное, но тоже похожее на человеческую фигуру. Мужскую или женскую — разобрать было невозможно. Она была нарисована в более светлом цвете, чем первые две, и контуры ее были нечеткими.
Но в целом фигура производила страшное впечатление. Все линии были искажены, то ли от недостатка умения, то ли специально, трудно было сказать. Ведь фигуры ее и Матильды были нарисованы вполне правильно. По крайней мере, они не производили впечатления чего-то угрожающего, что чувствовалось в третьей фигуре.
— Что это? — спросила я, надеясь получить объяснения.
— Иногда у меня бывают кошмары. Тогда я вижу это чудовище.
Взгляд ее был прикован к листу, лицо побелело.
— Это мой… моя…
Она задрожала и выбежала из комнаты.
Глава 13
В холле раздался звон разбитого стекла. Я выронила альбом и выбежала из классной комнаты. На полу в луже коричневой воды валялись осколки разбитой вазы и свежесорванные фиалки. Мэри склонилась над разбитым стеклом в позе отчаяния. Увидев меня, она указала глазами на комнату Клариссы.
— Она налетела на меня, мисс, и выбила вазу из рук. На нее это так не похоже. Она была вне себя.
— Пустяки, — успокоила я ее. — Убери, пожалуйста, стекло и вытри лужу. Я позабочусь о Клариссе.
— Да, мисс.
Кларисса стояла над умывальником в своей спальне, ее рвало. Я поспешила поддержать ее, так как спина конвульсивно двигалась вверх и вниз, и держала ее за плечи, пока не прекратились спазмы. Когда она выпрямилась, лицо ее было мертвенно бледным.
— Тебе лучше? — спросила я. Она слабо кивнула.
— Я не думала, что мой вопрос тебя так расстроит.
— У меня все утро болел живот.
Я подумала, что ее могло расстроить что-то большее, чем история с рисунком. Или она заболела. В доме был грипп:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86