Запах становился сильнее, я узнала его. Для того, кто годами жил над мясной лавкой, сомнений быть не могло — это был запах гниющего мяса.
Кто-то заполз в древнее жилище и умер. Недавно умер, иначе запах был бы непереносимый и чувствовался бы даже снаружи.
Я подумала о другом.
Что, если правда еще более ужасна? Вдруг какое-то заблудшее создание было убито здесь или на болотах и спрятано в этих стенах? И только ли жертва находилась здесь, или мы попали в логово убийцы?
Отчего кричала Кларисса?
Я протиснулась через узкий тоннель в более просторное помещение — жилую комнату. Сквозь отверстие в потолке проникал свет, превращая мрак в сумеречный серый свет различных оттенков. Только вопли Клариссы поддерживали прежнее ощущение темноты и заглушали все остальные звуки.
Я не сделала попытки позвать ее, меня все равно не было бы слышно, но подпозла и протянула руку, чтобы успокоить.
Она скрючилась на полу спиной ко мне и смотрела перед собой на что-то, чего я не видела. Она не заметила меня. Я дотронулась до ее плеча. Мгновенно крик прекратился, только эхо продолжало звучать какое-то время — отголосок пережитого ею ужаса — но и оно скоро затихло.
«Кларисса!» — произнесла я громко, заглушая последние неясные звуки эха. — Это Джессами. Я здесь».
«Здесь. Здесь. Здесь», — зазвенело со всех сторон.
Она не отвечала, только тихо стонала. От этих стонов отовсюду ползли насмешливые шипящие перешептывания, холодившие кровь еще сильнее, чем крики. Словно нас окружали призраки, очнувшиеся от векового сна, чтобы заявить о возмущении нашим вторжением.
Кларисса упала на меня, тело ее обмякло, даже кожа приняла неестественный безжизненный оттенок. Но она была в сознании. Я обняла ее и взглянула туда, куда смотрела она.
У меня перехватило дыхание.
Подавляя желание закричать, я плотнее сжала Клариссу и баюкала ее на руках, как ребенка. Стоило больших усилий не отвернуться, а рассмотреть то, что лежало там.
Мертвая овца.
Не просто мертвая. Гораздо хуже. Несчастное создание было растерзано на части. Голова свесилась на сторону, горло было распорото. Все туловище разодрано, не изрезано ножом, а распорото чем-то, что оставляло рваные раны. Внутренности валялись на полу. Кровь слепила шерсть в комья, остатки вылились на пол и образовали глубокую темную лужу. Остекленевшие глаза уставились в пространство, на них падал свет с потолка и они блестели, наводя ужас.
Собака, даже дикая, не могла этого сделать.
Человек не мог этого сделать.
Такой дикости я никогда не видела.
Нужно было скорее увести Клариссу. Я не знала, как это сделать, она была не в состоянии двигаться. Но уходить нужно было срочно.
Просунуть ее в тоннель было невозможно. После безуспешных попыток я остановилась на таком плане: я поползу впереди и вытяну ее за собой.
Я взяла ее за руки, они были влажными и липкими и выскользали из моих ладоней. Она лежала на спине, не помогая мне, но и не оказывая сопротивления; ее маленькое тельце оказалось тяжелее, чем я предполагала. Почувствовав на ногах порыв свежего ветра, я вздохнула с облегчением и попыталась не думать об оставшейся части пути до дома.
Выбравшись из логова, я взглянула на свои руки — они были исполосованы и кровоточили. Кровь была на моей одежде, на Клариссе; вся одежда была испорчена. Я подняла девочку и донесла до места, где мы ели. Там я вытерла наши руки салфеткой.
Лицо ее было совершенно неестественного белого цвета, и хотя глаза были открыты, она, казалось, не различала предметов. Я обернула ее одеялом, на котором мы раньше сидели, подняла на руки и стала спускаться с пологого склона.
Солнце садилось с устрашающей быстротой, небо посерело. Ноги и руки онемели от тяжести и напряжения, и только мысли, что этот страшный убийца может находиться поблизости, заставляли меня двигаться вперед. Я шла, не останавливаясь, не позволяя себе остановиться, пока хватало дыхания.
Наконец, показалась башня Вульфбернхолла, никогда не была она столь желанной целью. Я подумала, что осталось не больше мили, может быть, немного меньше. Ноги предательски подкашивались, но я заставляла себя идти.
Вдруг я заметила приближавшегося всадника и поняла, что это Тристан. Увидев нас, он пришпорил коня. Воздавая молитвы небу, я опустилась на землю.
Он летел к нам галопом, земля отскакивала в разные стороны из-под копыт лошади. На скаку Тристан выпрыгнул из седла и подбежал к нам.
— Ради всего святого, что с ней? — закричал он, в ужасе уставившись на неподвижный взгляд Клариссы.
Я подавила готовую прорваться наружу истерику. Теперь, когда ответственность за ее жизнь свалилась с моей души, меня стали душить спазмы, я с трудом владела собой.
— Там… там в пещере… там… мертвая овца.
— О Господи!
— Это был… это был…
Он затряс головой, чтобы я не продолжала.
— Не нужно объяснять, — сказал он отрывисто. — Я сам их видел.
Он указал глазами на Клариссу. Я считала, что она не слышит нас, но он был прав. Трудно было сказать, какие слова доходили до нее в полусознательном состоянии.
— Вы можете доехать верхом? — спросил он, поднимая дочь на руки. Вы будете сидеть в седле и держать Клариссу, а я поведу лошадь. Если нет, я донесу ее.
— Я сумею, — сказала я.
После моего очень медленного продвижения к дому с ношей на руках последняя миля пролетела незаметно. Тристан вел лошадь под уздцы, его длинные ноги делали огромные шаги, и он периодически оборачивался, чтобы убедиться, что я не выронила Клариссу и сама не выпала из седла.
Ему незачем было волноваться. Даже если бы я потеряла сознание, я бы не выпустила ее из рук.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86