«Лорд Вульфберн!»
Мой зов отозвался эхом над головой. Собаки, вопреки ожиданиям, не залаяли. Я приняла это за признак того, что мой запах и звук голоса уже не воспринимался ими как знак угрозы благополучию Холла. Или, как утверждала Кларисса, собаки по натуре были добродушными созданиями и не способными причинить вред никому, кроме самого лорда Вульфберна. И то лишь в тех случаях, когда он менялся до неузнаваемости, так, что даже его верные псы не могли признать в нем своего хозяина.
Развалин не было видно за густым туманом, который кружил и извивался перед моим взором. Это был один из самых худших туманов — он стелился по земле как живое существо, бдительно укрывавшее ее от постороннего вторжения и тех ее обитателей, которые не выносили дневного света. Его причудливые очертания как бы предостерегали тех, кто осмелится ступить на его территорию.
Туман разделял меня и Тристана, который, видимо, удалился в развалины, где у него было тайное логово. Нужно было решиться и идти в западном направлении, я уверяла себя, что не могу заблудиться, там находился замок, там я найду Тристана. Если же собьюсь с нужного направления, то приду к изгороди сада.
Я стала осторожно продвигаться в избранном направлении. Отойдя на значительное расстояние от дома, снова громко позвала: «Лорд Вульфберн!» Повторяя его имя снова и снова и каждый раз громче, я, наконец, убедилась, что мой зов должны были услышать все, кто не лежал с заткнутыми ушами, накрыв голову подушкой.
Один раз я чуть не крикнула «Тристан!», но вовремя остановилась, вспомнив, что он не хотел, чтобы я употребляла это имя, когда другие могли слышать. Хотя теперь сохранение тайны теряло всякий смысл. Мы уже достаточно отдалились друг от друга и должны были соблюдать надлежащие английскому светскому обществу манеры. При этой мысли мне захотелось разразиться истерическим хохотом, но пришлось сдержаться.
Мое самообладание грозило прорваться бушующими во мне эмоциями, быстро сменявшими друг друга. Я перестала различать предметы, все слилось в одно темное пятно, меня охватило страшное возбуждение и осознание, что я сама иду в руки своей погибели.
Было странно сознавать, что Тристан поддерживал видимость добропорядочности. Что за существование ему приходилось вести? Он отчаянно старался уберечь свою тайну от посторонних глаз, от соседей, от друзей, даже от своей семьи, не имея возможности опереться ни на кого, кроме Уилкинса.
А что было раньше? Знали ли об этом его отец и мистер Моррисон, старый управляющий? Не это ли было причиной того, что первый отказался от увеселений охоты и начал вести замкнутую жизнь в Вульфбернхолле, а второй впал в «меланхолию»?
А как же Оксфорд? Не потому ли его отчислили, что кто-то о чем-то пронюхал? Как это случилось? Нашли растерзанное животное и стали искать убийцу? Не потому ли его старший брат Генри потребовал его возвращения в поместье, испугавшись скандала? Это могло объяснить их ссору.
Я не сомневалась, что овец убивал именно он. И неудивительно, что он платил фермерам без возражений.
Но что все-таки случилось с несчастной мисс Осборн? Не исключено, что, пробравшись ночью к замку, она наткнулась на него и от страха пустилась наутек, выронив лампу. Или Тристан ее убил? Не потому ли он не хочет оповещать шерифа? Боится? Или он действительно считает, что не способен причинить вред никому, даже в зверином обличье?
Боже Праведный, пусть будет именно так!
Вдруг словно ниоткуда послышался шлепающий звук, точно мокрая одежда била о чьи-то ноги. Он вырос из тумана, оборвав мои размышления. Обессилев, я подняла лампу: «Лорд Вульфберн?»
Молчание.
«Лорд Вульфберн?» — крикнула я громче.
«Джессами?» — послышался ответ. Я узнала голос Тристана, но он звучал далеко из глубины тумана. Я перестала удивляться, что он не слышал меня раньше. Наверное, мой голос звучал так же приглушенно, как его. Но я знала, что мы не должны были быть далеко друг от друга. Интуиция подсказывала — я не одна.
«Я здесь!» — крикнула я, шагнув вперед по направлению к шлепающим звукам, их я слышала почему-то лучше, чем голос Тристана. Я споткнулась о камень и чуть не выронила лампу. Теперь я находилась почти у замка. Но по мере того, как я приближалась, шлепающие звуки удалялись, и я не в состоянии была догнать их.
Казалось, он убегал от меня, искусно ускользал, зная руины лучше меня. Если он не войдет в замок, я не смогу его догнать. Как только я остановилась, звуки смолкли. Затем стали приближаться, но снова прекратились.
Его дыхание долетало до меня и было явным, как мое собственное. Это было дыхание загнанной собаки. Я взглянула вперед, но не увидела ничего, кроме пятна тусклого света, исходившего от лампы, которую я держала высоко перед собой. «Лорд Вульфберн?» — спросила я снова, но услышала только невнятный шепот.
Он не ответил и не приблизился. Где-то недалеко залаяли собаки, но не так свирепо, как раньше. Я подумала, что вышел Уилкинс, и им не так страшно. Казалось, что собаки движутся в моем направлении, но ручаться было трудно. Боясь, что они налетят на нас внезапно, я выше подняла лампу. Снова послышались удалявшиеся шаги, и неясная тень скрылась в тумане. Шаги опять стихли. Я закрутила фитиль лампы, оставив еле заметную полоску света. Он стал снова подбираться ко мне. Совсем рядом появилась фигура — та же самая, что я видела из окна спальни и сегодня из холла для прислуги. В ней было определенное сходство с человеком, которого я любила, но ничего больше. От него исходил удушающий запах, он напомнил медведя в клетке, которого я однажды видела на ярмарке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86