– Дайте пройти, черт вас побери! – кричал он. – Дайте пройти.
Джессалин соскользнула с седла, и Майор заслонил ее от напиравшей толпы.
– Совсем неплохо, девочка, – прохрипел он и, к великому изумлению Джессалин, поцеловал ее в щеку.
Джессалин переполняла радость, однако она так устала, что даже не могла говорить. Ноги ее подогнулись, и она бы просто осела на землю, словно спущенный воздушный шар, если бы Майор не поддержал ее под руку.
– Рано превращаться в слабенькую женщину, – просипел он, ослабляя подпругу. – Еще предстоит взвешивание.
Она увидела его по пути к весам. Своего темного ангела. Он стоял у лавочки под веселеньким красно-белым полосатым тентом пивной лавки, сжимая в руке высокую кружку. Их взгляды встретились, и Джессалин поняла, что он ее узнал. Но разве не говорил Маккейди и раньше, что узнает ее где угодно?
Он приподнял шляпу, но не улыбнулся. Выплеснув остаток пива, Он резко повернулся и своей обычной, размашистой, чуть прихрамывающей походкой направился прямиком к игорным столам.
Джессалин взвесили, и служитель сделал на доске положенную отметку. Чтобы красно-черная куртка не привлекала лишнего внимания, она одолжила у одного из жокеев плащ. Плотно завернувшись, она торопливо пошла мимо многочисленных лавочек и лотков к королевской ложе. Как жаль, что она не видела выражения лица бабушки, когда Голубая Луна пришла первой! Однако вернуть время назад невозможно, и Джессалин тешила себя тем, что бабушка и сейчас, конечно же, в блаженном состоянии – состоянии победительницы.
Перепрыгивая через две ступеньки, она поднялась наверх. На самом верху она на секунду задержалась и достала кое-что из кармана жокейской курточки – чтобы купить это, пришлось заложить гранатовое ожерелье матери. Джессалин верила, что этот своеобразный амулет принес ей удачу, помог прийти первой и сделал ее не просто победительницей – отныне Летти всегда будет улыбаться удача.
Леди Летти сидела в шезлонге у самых перил. Она смотрела прямо перед собой – туда, куда так часто они смотрели вместе с покойным баронетом.
Несколько секунд Джессалин молча стояла рядом, глядя на вспаханный копытами ипподром и прислушиваясь к все не утихавшему реву толпы. На глаза набегали слезы – слезы радости и гордости за Голубую Луну, за себя, за то, что давнишняя мечта наконец осуществилась. Она нежно положила руку на плечо бабушки.
– Мы все-таки добились своего, бабушка. Мы выиграли дерби.
Но леди Летти не шелохнулась, не произнесла в ответ ни слова.
Джессалин упала на колени рядом с шезлонгом. Внизу какие-то два джентльмена затеяли драку за места на очередной забег. Солнце садилось, поднялся легкий бриз, неся с собой запах лошадей и навоза. И сладкий, горячий запах победы.
– Бабушка… – прошептала Джессалин и вложила в безжизненную руку дорогую перламутровую табакерку изящнейшей работы.
Глава 24
Темно-красную парчовую портьеру раздвинули с такой силой, что тюлевые гардины уцелели только чудом.
Маккейди оторвал голову от стола и затуманенным взглядом огляделся вокруг. Яркий солнечный свет вонзился в его мозг, как шило.
– Черт подери! – стонал он и метнул убийственный взгляд на жестокого изверга, по недоразумению бывшего его слугой. Желто-коричневые глаза Дункана глядели невозмутимо, словно у монахини в борделе.
– Мне показалось, вы звонили, милорд.
Маккейди с трудом сглотнул. Во рту было такое ощущение, как будто туда забралась крыса и сдохла, не сумев выбраться наружу. В бокале, стоящем на столе со вчерашнего дня, еще оставалось бренди. Маккейди осушил его одним глотком, чтобы хоть как-то избавиться от мерзкого привкуса.
– Сейчас половина десятого, сэр.
– Ну и что? – прорычал граф. Не плеснуть ли себе еще капельку, подумал было он, однако какой-то идиот поставил графин на совершенно недосягаемом расстоянии. И вдобавок тот же идиот вылакал все до дна.
– В десять часов, сэр, – повторил Дункан, демонстративно взбивая подушки и собирая разбросанную по полу одежду. – В десять часов мистер Титвелл и мисс Летти обвенчаются.
– Я тебя еще раз спрашиваю – ну и что?
Маккейди очень хотелось заехать кулаком по красивым зубам слуги, но это потребовало бы слишком больших усилий. И потом, отдача от удара причинила бы еще большие страдания его раскалывающейся голове.
Однако раз мерзавец все равно раздвинул портьеры, Маккейди решил подняться и выглянуть на улицу. Красные и коричневые дымоходы упирались в тусклое небо, и клубы дыма медленно поднимались вверх. Улица была запружена экипажами и пешеходами, как будто у всего Лондона вдруг срочно появились неотложные дела.
Где-то вдалеке слышался звон церковных колоколов.
Маккейди подумал, что гигантский купол собора Святого Павла виден из любой точки Лондона. В этом соборе через каких-то полчаса она станет миссис Титвелл. Он взглянул на часы. Нет, не через полчаса. Через двадцать минут.
Наверное, они с Клари совьют себе гнездышко в Лондоне. А ему придется всякий раз думать, как бы случайно не встретиться с ней. У них не будет ни общих друзей, ни общих интересов. Ведь Клари начнет таскать ее на все эти омерзительные светские балы и приемы, и не пройдет и пяти лет, как она превратится в обычную скучающую лондонскую матрону. Она увянет в Лондоне так же быстро, как вянет сорванная дикая примула. Но для него она навсегда останется непредсказуемой, босоногой девчонкой вересковых пустошей и корнуолльских скал.
Маккейди удивился про себя, до какой степени, казалось бы, чужой человек может повлиять на твою судьбу.
До встречи с Джессалин весь мир для него был окрашен в ровные, серые тона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140