– Но у меня осталось всего несколько шиллингов! Все остальное мы с бабушкой проиграли в фараон у Титвеллов. – Их лошади шли так близко, что ее колено терлось о его ногу. Лейтенант наклонился к ней, и внутри у Джессалин все затрепетало в предвкушении того, что произойдет дальше. Палец в перчатке прошелся по ее губам.
– Раз так, поставь то, чего у тебя в избытке. – Его палец снова прошелся по ее нижней губе. Кожа перчатки казалась мягкой, как масло. – Например, поцелуй.
Джессалин показалось, что ее сердце бьется уже где-то в горле, постепенно приближаясь к верхней губе.
– А если выиграю я? Что тогда?
– А чего бы тебе хотелось?
То, чего ей хотелось, она не смогла бы произнести даже мысленно. Что уж говорить о том, чтобы облечь это в слова! Его палец оторвался от ее губ, оставив ощущение обнаженности.
– Никак не могу придумать, – пожаловалась Джессалин.
– Тогда позволь мне придумать за тебя. Если выиграю я, ты меня целуешь. Если выиграешь ты, то назовешь свое желание уже после победы.
– А если я потребую больше, чем вы сможете заплатить?
– К чему размышлять о несбыточном? – Трелони достал из-за голенища сапога кнут и с недоброй улыбкой добавил: – Я еще никогда не проигрывал женщине.
– Когда-нибудь все бывает в первый раз, лейтенант.
Джессалин очень хотелось победить. Она решила прийти первой во что бы то ни стало. Наклонившись вперед, она ослабила поводья, взглянула на Трелони и, крикнув «Вперед!», вонзила пятки в бока лошади.
Пруденс прекрасно знала дорогу и чувствовала себя среди кустарников и валунов уверенно. Это была настоящая скаковая кобыла, она наверняка побеждала бы, если бы не слабые вены, которые нередко лопались от напряженных тренировок. Дух скачек был у нее в крови, и она скакала, чтобы победить.
Трелони был настроен весьма решительно. Вдобавок его кобыла была значительно крупнее, что давало ей определенное преимущество.
Они неслись по неглубокому, густо заросшему кустарником оврагу. В ноги впивались колючки, но Джессалин не обращала на них внимания. Выбравшись из оврага, Пруденс рванулась вперед. До пруда оставалось всего около двухсот ярдов. Джессалин уже видела скрученные ветром вязы и заросли просвирника. Правда, предстояло еще перепрыгнуть через полуразвалившуюся каменную ограду, но Пруденс великолепно брала и гораздо более сложные препятствия. На ограде росли примулы, и их желтые лепестки трепетали на ветру, как бабочки. Она обязательно выиграет… И тут Джессалин поняла, что хочет совсем не этого.
Она хотела только одного – чтобы он ее поцеловал. Значит, скачку надо проиграть.
Устроить это было совсем несложно – жокеи так поступают сплошь и рядом. И Джессалин выполнила их простой трюк перед самой оградой, она натянула поводья, и Пруденс, которой не дали вытянуть шею, не сумела сделать чистый прыжок и тяжело приземлилась на все четыре ноги. Кобыла же Трелони легко перелетела через ограду, опередив Пруденс на целых три корпуса.
Лейтенант Трелони спешился и ждал ее под самым большим из вязов. Джессалин спрыгнула с лошади у самой воды.
Вдруг Трелони раздраженно хлестнул по голенищу. От неожиданности Джессалин подпрыгнула, а из камышей выпорхнула испуганная галка. Широкие листья вяза отбрасывали неровные тени налицо лейтенанта. Джессалин не решилась посмотреть ему в глаза.
Она сделала шаг к воде, но сильная рука намертво сжала ее локоть. Отбросив хлыст, Трелони резко развернул ее к себе и прижал спиной к стволу дерева и наклонился к самому ее лицу. Джессалин видела, как раздуваются его ноздри, чувствовала исходящий от него запах лошадиного пота, кожи и с трудом сдерживаемой ярости.
– Ах ты, маленькая мошенница! – сказал он.
Джессалин дернулась, но хватка лейтенанта была железной. Он прижимал ее к дереву всем своим весом. Его грудь прижималась к ее груди, живот к животу, бедра – к бедрам. Джессалин стало страшно. Она глубоко втянула в себя воздух.
– Какие гадости вы говорите! – попыталась она защититься. – Я понятия не имею, что вы имеете в виду.
– Прекрасно понимаешь. Ты специально поддалась мне, и мы оба знаем, почему. Ну что ж, мисс Летти… – Его губы почти касались ее губ. – Сейчас вы получите то, чего добивались. И вам это совсем не понравится.
Джессалин подумала: «Сейчас он меня поцелует».
– Ну почему же? Может быть… – Договорить она не успела, потому что его губы закрыли ей рот.
Он целовал ее намеренно грубо, сильно надавив языком, заставил ее губы раскрыться, и Джессалин, уже по-настоящему испугавшись, снова дернулась, издав жалкий, мяукающий звук. В ответ его рука лишь крепче обхватила ее затылок. Его рот терзал ее губы, и Джессалин вцепилась в воротник его куртки, потому что ноги не держали ее, словно из них высосали все кости. Она судорожно пыталась вдохнуть, ее ноздри широко раздувались. В ушах бешено пульсировала кровь.
Он резко прервал поцелуй, оторвав свои губы от ее. Но его рука по-прежнему сжимала ее затылок, больно стягивая волосы. Горячее дыхание обжигало лицо Джессалин. Губы распухли и болели. Она провела по ним языком и почувствовала вкус его губ.
– Вы… вы не слишком-то приятный человек.
– Я никогда на это и не претендовал. – Он выпустил наконец ее волосы и провел большим пальцем по ее распухшим губам. – Вы, мисс Летти, целуетесь так, будто никогда раньше не целовались.
– Неправда! Я уже целовалась.
Он рассмеялся, и Джессалин показалось, что она его ненавидит.
– То, что вы делали с Кларенсом Титвеллом на ярмарке, это не поцелуй.
Он был прав – то мимолетное соприкосновение губ нельзя было назвать поцелуем. Поцелуй – это когда у тебя слабеют колени, а все внутри дрожит от какого-то невероятного, почти непереносимого возбуждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140