– О Господи! – только и смогла выговорить Джессалин, отворачиваясь от этого жуткого зрелища.
Холодное дуло пистолета Маккейди коснулось ее щеки – он заставил ее повернуть голову.
– Смотри, черт бы тебя побрал, – прошипел он ей прямо в лицо.
Несколько бесконечных мгновений ледяной металл холодил ей щеку. Джессалин показалось, что все ее черты одеревенели и утратили чувствительность. Теперь она даже не слышала криков умирающего жеребца – кровь шумела в ушах, словно прилив у стен Энд-коттеджа. И запахи такие родные и знакомые – запахи лошадиного пота и примятой травы.
Маккейди приставил пистолет к голове Гонщика Рома и нажал на спуск.
Гром выстрела причинил Джессалин чисто физическую боль. Она с трудом сдержала крик. Огромный каурый жеребец дернулся в последний раз и затих. В воздухе мерзко воняло серой. Джессалин посмотрела на Маккейди. Но это было излишне – она кожей чувствовала исходившие от него волны ненависти. Казалось, их источает каждая клетка его тела. Это походило на жар от открытого огня. Но вот что непонятно: почему его ненависть была направлена на нее?
Голос Трелони рассек воздух, словно клинок на дуэли:
– Ну и сколько же вы выиграли?
– Выиграли?! Мы проиграли сто двадцать пять фунтов, не считая платы за участие. Мы потеряли все, что у нас было.
– Я не верю, что вы проиграли хотя бы фартинг. – Пальцы Маккейди сжали ее руку с такой силой, что Джессалин едва не вскрикнула от боли. – Либо вашего жокея подкупили, либо вы сами поручили ему проделать этот трюк, потому что поставили на Кэнди Танцора. Вы, очевидно, рассчитывали, что все будет разыграно как по нотам, но когда в последнюю секунду вмешался Гонщик Рома, пришлось прибегнуть к более радикальным мерам. И вот они, плоды ваших усилий. – С этими словами он швырнул пистолет на землю, рядом с мертвой лошадью.
Джессалин смотрела на него широко раскрытыми, полными ужаса глазами. Она не верила собственным ушам. Ведь в довершение всего обвинения против них выдвигал не кто-нибудь, а пэр Англии, человек, к чьему мнению прислушиваются в Жокейском клубе. Если он и там повторит все эти нелепости, им с бабушкой могут отказать от участия в любых скачках навсегда.
– Нет! – попыталась протестовать Джессалин. – Что вы такое говорите?.. Я бы ни за что не стала, просто не смогла бы…
Резким движением он крепко прижал ее к себе. Его глаза горели, как два угля, а взгляд, как всегда, был прикован к ее губам. В голове Джессалин пронеслась сумасшедшая мысль, что сейчас он ее поцелует. Но вдруг Маккейди оттолкнул ее, как будто само прикосновение к ней было ему омерзительно, развернулся и размеренным шагом направился прочь.
Джессалин пустилась вдогонку бегом, схватила его за руку и заставила повернуться к ней лицом.
– Как вы смеете обвинять меня в такой мерзости! Не я же виновата, что вы поставили целое состояние на лошадь, которую давно не тренировали.
Маккейди высвободил руку.
– Я видел то, что я видел. Столкновение было подстроено.
Джессалин гордо вскинула подбородок.
– В самом деле? В таком случае попрошу вас немедленно выступить с публичным обвинением. Но если мне удастся доказать, что это неправда, то я потребую от вас публичного извинения за тень, которую вы бросили на честное имя Летти своими грязными домыслами. – Ее губы искривились в презрительной улыбке. – Или слово «честь» выше понимания представителя семейства Грелони? Милорд…
Маккейди побледнел как смерть. Глаза на его окаменевшем лице напомнили Джессалин безжизненные гранитные скалы Корнуолла. Затем он повернулся на каблуках и быстрым шагом направился прочь.
Джессалин долго смотрела ему вслед. Ну что ж, на этот раз она хотя бы сумела ответить ударом на удар. «Ты уже не маленькая глупенькая мисс Летти», – думала она, но эта мысль почему-то доставляла ей мало радости. К сожалению, когда дело касалось Маккейди Трелони, ее беззащитное сердце всякий раз брало верх над гордостью.
Майор, присев на корточки, успокаивал Голубую Луну, бережно вытирал ее потную спину. Джессалин подоспела в тот самый момент, когда он уже собрался вывести лошадь из-под соломенного навеса. Левая задняя нога кобылы была слегка подогнута, она избегала наступать на нее.
Джессалин посмотрела на мрачное лицо Майора. В ее глазах читался немой вопрос, даже не вопрос, а мольба – ей страстно хотелось услышать, что все будет в порядке, что травма несерьезная.
Майор отрицательно покачал головой.
– Довольно сильно поврежден коленный сустав, – в своей лаконичной манере отчеканил он.
Джессалин пощупала распухший сустав. Он был таким горячим, что она чуть не отдернула руку.
– В этом году ей уже точно не выступать, – добавил Майор. – И еще вопрос, сможет ли она бежать в следующем.
Джессалин прижалась лицом к шее лошади, потерлась щекой о грубую шерстяную попону. Как будто почувствовав отчаяние хозяйки, Голубая Луна повернула голову и посмотрела на нее большими умными глазами. Джессалин смахнула набежавшие слезы и, повернувшись к Майору, спросила, видел ли он, как все произошло.
– Видел. – Черт бы его побрал! Каждое слово придется вытягивать клещами.
– А тебе не показалось, что… ну, в общем, что все это было специально подстроено?
– Показалось.
– Но ведь Топпер никогда бы не стал…
– Нет. Топпер ни при чем. Ведь мне могло и померещиться.
Джессалин купила пирог с мясом и рисовый пудинг и, сунув мальчишке-разносчику шиллинг, попросила отнести еду и записку леди Летти. Сама же она вместе с Майором отправилась в конюшню, чтобы лично убедиться в том, что Голубую Луну удобно устроили в стойле, накормили и напоили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140