На изящном столике стояла высокая ваза, полная белых роз, – Делла знала, что их прислал Марш вместе с большой круглой коробкой австрийского шоколада и стопкой самых свежих романов; девушка вздрогнула от собственного предательства, но не могла снова надеть кольцо на палец, и, схватив свою сумочку, она поспешно открыла ее и уронила туда кольцо.Делла решила, что наденет кольцо позже, когда немного успокоится. Двенадцать лет Марш считал ее своей собственностью, но в течение этих шести недель, отрезанная от него морскими просторами, она будет принадлежать только самой себе.Девушка захлопнула сумочку и, перед тем как выйти из каюты, дотронулась пальцем до белой розы. Ее всегда окружали белые розы. Они стояли в ее гримерной во время выступлений, они наполняли ароматом ее спальню в «Каскадах» – усадьбе Марша в Ричмонде, названной так не в честь какого-то водопада, а в часть того каскада звуков, который могло извлечь ее теплое сопрано.Она невольно сжала розу и тут же сморщилась, так как острый шип вонзился ей в палец, и капля крови упала на белоснежные лепестки. Накинув на плечи шубку, Делла вышла из каюты и заперла за собой дверь. В каюте было множество изящных и дорогих безделушек, подаренных ей Маршем.Неслышно ступая по мягкому ковру, она дошла до лестницы, ведущей наверх, на прогулочную палубу. Там все еще звучала музыка. Все, кто провожал пароход, уже сошли на берег и махали с пристани, а отъезжающие, перегнувшись через перила, махали им в ответ, прощаясь.– Bon voyage! Приятного путешествия! (фр.)

– Внизу голоса смешивались, и Делле было трудно различать слова. – Bon voyage!Делла стояла у перил, глядя на поднятые вверх лица провожающих. Корабль стал плавно отходить от пристани, оставляя за собой водовороты грязно-зеленой воды. Музыка стихла, и наступила тишина, наполненная криками чаек. Флаги, трепетавшие над гаванью, становились все меньше.Деллу никто не провожал, так как Маршу пришлось уехать в Лондон по делам два дня назад, и она чувствовала себя как нерадивый школьник, которому удалось сбежать от слишком заботливых родителей.Девушка облокотилась на перила, и ее сердце забилось в унисон с мощной пульсацией двигателей. Огромная пенная волна, взбитая винтом корабля, казалось, выражала то волнение, которое вскипало в ее венах.Марш был благодарен и надежен, но – Делла высоко вскинула голову, приветствуя прохладный ветер, развевавший ее волосы, – но он вел себя с ней так, словно она была драгоценным камнем, спрятанным в бархатной коробочке. Начиная с той ночи, когда погибли ее родители и она оказалась на руках у высокого незнакомца с посеребренными волосами, Делла была защищена от ударов судьбы. Она осталась признательна Маршу, но не переставала мечтать о том, чтобы испытать необузданную страсть Мими или мадам Баттерфляй. Она хотела быть живой, эмоциональной, чувственной женщиной, а не избалованной куклой. Ее привлекали волнение, опасность, острая радость захватывающего любовного приключения. Ей надоело принадлежать мужчине, которому она была обязана всем – шелком на своем теле, блеском своих волос, изысканностью своей речи. На самом деле ее звали Долли, но Марш переменил ее имя на более шикарное – Делла. Ее отец был рабочим на автомобильном заводе, и в ту ночь он вез свою семью на уик-энд к морю. Она родилась в пригороде Лондона, и из этой неуклюжей длинноногой школьницы Маршу удалось сделать очаровательное, хрупкое и талантливое создание, которое носило одежду от ведущих модельеров мира и могло читать нотные записи с листа и разговаривать на четырех языках. Он вылепил ее, как Галатею, и Делла знала, с какой галантностью и терпением он ждал момента, когда мог потребовать награду за свои труды.По завершении круиза она и Марш должны были пожениться, и ничто на свете не могло предотвратить эту женитьбу – но сейчас на ее пальце не было кольца, а личная горничная не следила за каждым ее движением. Несмотря на приказ Марша, Делла не взяла с собой Роуз, так что светлые волосы, обычно уложенные в изысканную прическу, сегодня свободно падали вдоль лица, и она не очень походила на элегантную оперную звезду. В ее облике чувствовалась юность и одиночество. Именно одиночество и заставило ее оторваться от перил, чтобы оглядеть прогулочную палубу и тех путешественников, которые, как и она, все еще медлили, не торопясь возвращаться в каюты.Гавань скрылась из виду. Корабль опустил леера, и широкие непредсказуемые воды заключили его в свои объятия. Он капитулировал перед морем, и его сердце, спрятанное глубоко внутри изящного стального корпуса, забилось с мощной энергией.В этот момент Делла заметила вдруг, что совсем рядом с ней находится еще один пассажир. С обычным для путешественников любопытством она окинула его взглядом. Он стоял у поручней корабля, высокий и темноволосый, в прекрасно сшитом костюме, с видимым удовольствием курил сигару. Делла хотела отвести глаза, но что-то в этом темном загадочном силуэте, выделявшемся на фоне закатного неба, приковало ее внимание.Внезапно он повернул к ней голову, и его взгляд вонзился в Деллу словно нож. Ей не удалось определить возраст этого почти по-язычески красивого человека. У него были темные глаза, крутые скулы и твердый смуглый подбородок. Каждая деталь в этом мужчине казалась привлекательной, но более всего Деллу поразил шрам на левой скуле, очертания которого напоминали бриллиант.Внезапно она почувствовала смущение и, резко отвернувшись, направилась к лестнице. У нее дрожали колени, а в сердце была тревога, подобная той, которую она испытала при первом появлении на сцене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54